Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)

Пропаганда исторических знаний всегда составляла существенную заботу передовых мыслителей России. «История, – писал Белинский в 1844 г., – есть наука нашего времени, и потому наука новая. Несмотря на то, она уже успела сделаться господствующею наукою времени, альфою и омегою века. Она дала новое направление искусству, сообщила новый характер политике, вошла в жизнь и нравы частных людей. <…> Это историческое направление есть великое доказательство великого шага вперед, который сделало человечество в последнее время на пути совершенствования: оно свидетельствует, что <…> человечество живет уже не объективно только, но как живая, сознающая себя личность». «Лучшими историками» названы Юм, Робертсон, Гиббон, Гизо, Тьер, Мишле, Барант, Тьерри – английские и французские авторы. Из немецких ученых выделены И. Мюллер, Шиллер, Раумер, Ранке, Лео, Роттек, Шлоссер.[1325] В 1847 г. Белинский поддержал попытку перевести на русский язык одну из глав «Истории XVIII века» Шлоссера.[1326] Распространению исторических трудов придавал серьезнейшее значение Т. Н. Грановский, по словам Чернышевского, «один из сильнейших посредников между наукою и нашим обществом» (III, 352). И. И. Панаев рассказал в воспоминаниях о намерении Грановского издавать «Литературно-исторический сборник», «в котором, кроме исторических исследований, должны были помещаться статьи литературные и политические. <…> Смерть вдруг останавливает его порывы».[1327]

В середине 1850-х годов потребность в переводах исторических и других сочинений западных ученых и писателей высказывалась почти повсеместно. Редактор «Русского вестника» М. Н. Катков объявил об издании «Римской истории» Момсена. «Собрание иностранных романов, повестей и рассказов» предприняла с 1856 г. Е. Н. Ахматова (издавалось до 1885 г.). Переводы историков, экономистов печатаются «Современником», «Отечественными записками», даже «Библиотекой для чтения», стремившейся быть исключительно литературно-художественным журналом. «Вот уже два года, как чисто литературные интересы стоят на втором плане, – утверждали „Отечественные записки” в 1857 г. – Споры ученые, исторические и политико-экономические, поглотив всеобщее внимание, отодвинули на второй план деятельность чисто литературную».[1328] Беллетристика сохраняет свое значение, и думать, будто она на втором плане, «пока еще преждевременно, – писал тогда же Чернышевский, отстаивая программу „обязательного соглашения”, – но каждый знает, что пять-шесть лет тому назад статьи серьезного содержания не имели и половины той публики, какую имеют ныне», что вполне нашел бы своих подписчиков даже журнал, посвященный определенной области наук, например, «мог бы существовать журнал исторический» (IV, 717). «Молва» поместила в 1857 г. специальную заметку «Несколько слов по поводу переводных книг». «В последнее время в нашей литературе, – говорилось здесь, – стали часто появляться переводы с иностранного. Нельзя этому не порадоваться. Знакомство с лучшими произведениями Западной Европы нам необходимо» – называются «Космос» Гумбольдта в переводе с немецкого Н. Фролова, «Очерк истории римской литературы» Шафра и Гофмана в переводе с немецкого Н. Соколова, «Государи и народы Южной Европы в XVI и XVII ст.» Ранке в переводе с немецкого В. Модестова, «Библиотека римских писателей» в русском переводе А. Клеванова.[1329]