Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)

Уже с 5 номера критического материала печатается меньше и меньше. Главным препятствием оставалась цензура, хотя и гражданская, пропустившая многое из того, что военная запретила бы непременно, но все же цензура, пекущаяся о неприкосновенности власти. Характерным примером вмешательства Бекетова может служить фрагмент из статьи «Заметки командира стрелковой роты», которую, судя по сохранившейся цензорской корректуре, готовил к печати Чернышевский. Ротные командиры и нижние чины «составляли, – писал автор, – два совершенно отдельных, строго замкнутых кружка, между которыми, кажется, ничего нет общего, кроме того, что оба не по влечению, не по расчету, а как-то случайно столкнулись вместе и без всякого взаимного участия идут вперед, не видя никакой цели. И может ли быть иначе? Многие ли служат в военной службе по призванию? Воля родителей, основанная по большей части на материальных выгодах воспитания в военно-учебных заведениях, ограниченность требований для поступления на службу, красота военной формы и по преданию сохранившееся к ней уважение (выделено цензором и сопровождено его пометкой: „слишком сильно”. – А. Д.) – вот побудительные причины вступления дворян в военную службу. Что же касается до нижних чинов, то они считают ее величайшим несчастием, почти преждевременною смертью (цензор: „тоже”. – А. Д.) или же, по крайней мере, вечным разрывом с семьей, родиной, обычаем. Рекрута провожают на службу, как покойника на погост, и не без основания, – редко кто возвращался домой после нашего продолжительного срока службы». Вся эта часть текста отмечена цензорскими знаками ω. «Казалось бы, – писал Бекетов, – все заключающееся между двумя ω следовало бы переделать, много смягчив это».[1393] Чернышевский не стал исправлять и вычеркнул весь фрагмент.

В других случаях изменения или сокращения производили Баранов или Карцов. Так, из статьи Л. К. «Солдат и офицер»[1394] Баранов потребовал исключить строки, подобные тем, какие были напечатаны раньше в «Заметках командира стрелковой роты». Если прежде рассуждение о том, что в своих командирах солдат «продолжает видеть своих прежних властей» не вызывало запрета, то теперь та же мысль встретила решительное возражение. «Поступая на службу преимущественно из сословия, находящегося под известным влиянием помещичьей или земской власти, – писал автор статьи, – рекрут вносит на службу свои сословные понятия и вполне применяет их к офицеру». Далее говорится о грубом обращении офицера с солдатом. Баранов самолично вычеркнул все это место. «Теперь, – объяснял он, – и без того уже низший класс народа сильно возбужден против высшего. К чему еще и нам вспомоществовать этому возбуждению. Тем более, что автор и сам говорит, что офицер, из нижних чинов произведенный, не лучше обходится с солдатами, а я скажу, даже гораздо хуже».[1395]

Карцовым не допущена к печати статья Чернышевского «Фридрих Великий», о чем говорилось в предыдущей главе книги.

Положение явно ужесточилось, отражая общую перемену в правительственной политике, волна майских цензурных репрессий 1858 г. докатилась и до «Военного сборника». Период надежд на правительственную инициативу для Чернышевского закончился. К концу года он принял решение оставить «Военный сборник».

20. Уход из журнала

Близкий к военным кругам авторитетный современник Чернышевского Н. Д. Новицкий вспоминал: «Не прошло и нескольких месяцев с появления юного журнала <…> как на него, словно град, посыпались уже всяческие, хотя, правда, непечатные инсинуации. Укоряли юный журнал – ни более ни менее – как в предумышленном расшатывании дисциплины (это по поводу статейки, указывавшей на крайние злоупотребления в войсковом хозяйстве, пользовавшиеся тогда всеобщей известностью); в унижении высокопоставленных лиц и учреждений (а это по поводу другой статейки, рассказывавшей про хищения во время Крымской войны чинов интендантского ведомства, над которыми, кстати, тогда производилось следствие) и т. д. и т. д.; причем гг. инсинуаторы, не особенно стеснявшиеся в набрасывании тени неблагонадежности даже на таких лиц, как военные редакторы, за которых и было кому да которые отчасти и сами могли постоять за себя, тем с большею, разумеется, развязностью очерняли третьего „штатского”, к высшим сферам доступа не имевшего, и который, по заявлению их, именно и был-то корнем всего зла». Мемуарист убежден, что действительными мотивами в этой «инсинуационной игре» послужили «не что иное, как мелкие себялюбивые и корыстные расчеты некоторых лиц, стоявших в тени и желавших выскочить, остававшихся в стороне, на малом содержании и потому алкавших завладеть видным местом военных редакторов „Сборника”, по-тогдашнему весьма даже не дурно оплачиваемых».[1396]