На 100 лет вперед. Искусство долгосрочного мышления, или Как человечество разучилось думать о будущем

Устаревшие институциональные модели

Наши политические системы плохо совместимы с долгосрочностью: и представительная демократия, и государства ориентированы на короткие временны́е горизонты и действуют, исходя из сиюминутных интересов, а не долгосрочных рисков. Отсутствуют институциональные механизмы, учитывающие интересы завтрашних поколений, которые фактически лишены права голоса. Политика позволяет колонизировать будущее.

Власть корыстных интересов

Судьба будущего определяется экономической экосистемой, ориентированной на краткосрочные выгоды и мгновенное вознаграждение, – от компаний, добывающих ископаемое топливо, до финансовых спекулянтов и интернет-магазинов. Они – источник жизненной силы глобальной экономики, помешанной на росте, который только усиливает нашу близорукость. Корыстные интересы все чаще реализуются через социальные сети, используя умные алгоритмы и другие технические средства для распространения дезинформации и влияния на результаты выборов[398].

Незащищенность в текущий момент

Долгосрочное мышление всегда будет проблематичным для тех, кто пытается хоть как-то удовлетворить минимальные насущные потребности, выживая в условиях безработицы, голода и угрозы насилия. В первую очередь это касается 230 млн мигрантов и беженцев, число которых к 2050 г. может превысить 400 млн. Большинство из них, по понятным причинам, сосредоточены на решении проблем, связанных с неопределенностью и неустроенностью в настоящем, а не на планировании отдаленного будущего[399].

Отсутствие ощущения кризиса

Несмотря на все экологические бедствия и технологические угрозы, с которыми мы уже сталкиваемся, у большинства людей – особенно тех, кто находится у власти, – нет подлинного ощущения кризиса, потребности в срочных мерах или страха, которые могли бы побудить к радикальным действиям. Мы как вид сейчас находимся в медленно закипающем котле, и нам нужен внезапный и сильный шок, чтобы успеть выпрыгнуть из него. Как сказал Милтон Фридман, один из архитекторов неолиберализма, «только кризис (реальный или воображаемый) вызывает настоящие перемены»[400].