На берегах Голубой Лагуны. Константин Кузьминский и его Антология. Сборник исследований и материалов

We always think of miracles. We wait something from surrounding, some attitude, that we are, that we do exist! I know well, that it is necessary to begin from very beginning, that Solzhenitsyn rode in Europe on the white horse of his glory, and I am – a dark horse. Certainly, I am not alone even here, but WE are alone! Not everybody has international recognition, most of us, unknown in our own country, are still unknown here and have to begin once more. I was upstairs in Ld, in Wien I am downstairs. Well, it is shit, that my archive is now arrested by Israel Ministry of Foreign Affairs, they are very precautious with most of Russians (Russian specialist in literature Chertkov waited half a year for his archive), well, I phoned my friend, painter Chemiakin in Paris, he said that Maximov will help me. I have invitiations from 9 universities to make a lecture, a reading or to be published.

But now, listen, it is not the question of my own publishing! What shall I do with my archive when it will be returned? How can I help those who stayed there – that is the question.

I am sure, you will answer.

Yours sincerely,

KKK

<Перевод:

Уважаемый господин,

помните – Павловск, 1966 год, места Достоевского. И разговор через окно машины о христианской религии, православной и католической церквях. Вы меня тогда спросили: «А что Вы пишете?» – «Я поэт», – ответил я. «И Вас не публикуют?» – «Нет». – «Что ж, меня тоже не публиковали», – были Ваши слова. Я сказал Вам, что Вы самый любимый немецкий писатель в СССР, и указал Вам на своих друзей, также экскурсоводов Павловского дворца – они тоже были Вашими читателями.

Прошло 9 лет. Мне уже 35. Мне пришлось уехать из своей страны (как и многим из нас, но не всем). Так получилось, что последние 15 лет у меня было всё: мои друзья были художниками, мои ученики – поэтами, я сам был поэтом, и женщины были в моем сердце. К несчастью, я сделал несколько неофициальных выставок художников Л<енингра>да, к несчастью, я собрал что-то около 100 поэтов Л<енингра>да за последние 20 лет, и когда я бросил пить (если Вы в состоянии вспомнить нашу «встречу», Вы также можете вспомнить, что от меня пахло коньяком. Я до сих пор не могу себе простить, что те 40 минут, что Вы ждали во дворце человека, знающего языки, – а это была Ксения Павловна, – я пил коньяк между экскурсионными группами!) – я жил как поэт и был поэтом, но когда я остановился (а это случалось иногда, без моего желания!), я оглядел свою комнату. Около 50 л<енинградских> и м<осковских> художников, их работы висели на стенах, то же самое было с поэтами и прозаиками – но рукописи, тысячи рукописей лежали в хаосе. И я начал работать.