На берегах Гудзона. Голубой луч. Э.М.С.

Однако Маннистер видел не только то, что дарила человеку щедрая земля; за окном один за другим мелькали элеваторы, и каждый раз Маннистеру казалось, что под ясным небом, среди благодатной природы, он видит призрак. Путешествуя по Европе, Маннистеру приходилось видеть развалины древних замков, в которых некогда проживали феодалы-разбойники, державшие в стране и трепете всю округу. И теперь ему невольно приходили на ум эти могучие каменные глыбы, потому что среди необозримых полей, элеватор является таким же разбойничьим замком капитализма. Владелец элеватора, разумеется, не носит ни панциря, ни шлема, но количество его вассалов — огромно. Это все мелкие фермеры, вынужденные свозить свое зерно к нему на мельницу и покорно смотреть, как их обмеривают и обкрадывают. И точно так же, как некогда существовавшие феодалы-разбойники, владелец является данником королей и князей страны; то, что он делает в малом масштабе, те продолжают в гораздо большем. Господин и слуга преследуют одну и ту же цель: повышение цены на хлеб и выкачивание соков как из деревни, так и из города.

В течение многих лет Дакота была раем для подобных хищных владельцев элеваторов; в их руках концентрировалось денежное могущество, и поэтому власти смотрели на них сквозь пальцы. Но затем, с развитием «беспартийной лиги»[6] рыцарям наживы пришлось взяться за оружие. Они призвали на помощь все силы эгоизма и классовой несознательности. С основания «беспартийной лиги» началась ожесточенная борьба; однако фермеры постепенно стали сознавать, что эта «лига» не в состоянии привести их к победе. Им стало ясно, что нужна более сильная, более радикальная организация.

Уже темнело, когда Фрэд Маннистер вышел из вагона на маленькой станции. Кое-кто из слонявшихся по платформе людей, с любопытством оглядел его; появление нового человека здесь было событием. Молодой человек с энергичным лицом подошел к нему.

— Вы приезжий, не могу ли я вам помочь чем- нибудь?

— Нет, благодарю вас, за мной приедут.

Однако молодой человек продолжал стоять перед Маннистером, словно чего-то ожидая. Он несколько раз раскрывал рот, но закрывал его, не произнося ни слова.

Маннистера охватило неприятное чувство. Он вспомнил о шпике в Нью-Йорке. Неужели они водятся даже в этой жалкой дыре? Но если и так, с какой стати им обращать на него внимание! Он повернулся, собираясь уходить.

— До свидания.

Молодой человек помялся еще несколько секунд, затем торопливо спросил:

— Что полагается к хлебу с солью?

Маннистер в недоумении пожал плечами и отступил на несколько шагов. Очевидно это был сумасшедший, хотя он имел внешность совершенно нормального человека. Впрочем, Маннистеру не пришлось чего бы то ни было опасаться; как только молодой человек заметил его недоумение, он быстро повернулся и стремительно исчез.

Маннистер вышел из маленького вокзала. В тот же момент к вокзалу подъехала двуколка, и Маннистер узнал в кучере своего старого друга Джонатана Смита. Они тепло поздоровались, и Маннистер влез в маленький экипаж. Спускалась уже ночь, когда они ехали вдоль улиц и полей под однообразный стук копыт. Над огромными пшеничными полями всходил красноватый месяц, похожий на огромную жуткую маску. Колеблемые легким ветерком, таинственно шелестели и шептались деревья и кусты. Повсюду был разлит запах спелого зерна, весь воздух был пропитан тяжелым, многообещающим ароматом плодородия.

Старый Джонатан молча сидел рядом с Маннистером, который не переставал удивляться тому, что фермер так сильно постарел за эти семь лет. Когда-то Джонатана постоянно дразнили, что он навсегда останется молодым человеком; но теперь от былой силы и свежести не осталось и следа.

На повороте перед ними вырисовалась какая-то темная фигура.

— Эй, Джонатан, это вы?

— Да?

— Передайте Франку и Дэзи — пусть завтра непременно приедут в Олив.

— Ладно, Джереми, передам.

Они подъехали к ферме.

Даже при слабом свете луны Маннистер заметил, что и жилой дом и хозяйственные постройки — все имело запущенный вид и нуждалось в ремонте. Это поразило его, потому что Джонатан всегда был известен, как образцовый сельский хозяин. Они вошли в дом. Франк вышел навстречу. Отношение последнего к нему однако сильно разочаровало Фрэда; не было и следа прежней сердечности, некогда соединявшей его с этой семьей. Правда, настоящим другом его был старший брат, Лауренс, но и с двумя остальными он был в самых лучших приятельских отношениях, и маленькая двенадцатилетняя Дэзи горько плакала, прощаясь с ним перед его отъездом.

Франк повел гостя в комнаты, в которых живал его отец, и Маннистер умилился, когда увидел, что здесь все осталось в том же порядке, в каком было семь лет тому назад при его отъезде. Здесь он ощущал себя ближе к дорогому покойнику и в первый раз после возвращения в Америку почувствовал себя дома.

Стол был накрыт в чисто прибранной просторной кухне. Высокая, красивая молодая девушка, со свежим цветом лица и каштановыми волосами, хлопотала у плиты.

— Дэзи! — воскликнул пораженный Маннистер, входя в кухню. Он с трудом узнал девушку.