На берегах Гудзона. Голубой луч. Э.М.С.

Поисков убийцы Роулея они, разумеется, не прекратили, хотя со времени прошло уже четыре месяца. Раймонду Мэтерсу удалось доказать свое алиби. И другие следы, найденные Гарвеем, Самуилом Каценштейном и взятым для этой цели частным сыщиком, не привели к цели.

— Теперь, когда прошло так много времени, утешал старый разносчик молодую женщину, — убийца будет себя чувствовать в безопасности и сделает какую- нибудь неосторожность, благодаря которой мы сумеем его накрыть.

Гарвей согласился с ним, и Грэйс присоединилась к мнению обоих мужчин, что нет никакого смысла требовать от полиции более быстрых и энергичных действий. После крупного разговора с начальником уголовного розыска, у Гарвея создалось такое впечатление, что как полиция, так и власти склонны предоставить это дело его естественному ходу. Пресса писала по поводу ужасной смерти Бен-Товера, что народ сам покарал негра за его преступление, и этого было вполне достаточно для удовлетворения американского обывателя.

Однажды Гарвей получил от Джэка Бенсона, рабочего с одного из заводов Уорда, письмо, в котором тот просил Гарвея принять его, так как он имеет сообщить ему важные сведения, касающиеся убийства Роулея.

В ближайшее воскресенье Гарвей встретился с ним в квартире Грэйс.

— Я убежден, что Роулей пал жертвой своих политических убеждений, — заявил Бенсон, — и полагаю, что это убийство совершено женщиной по имени Мюриэль Брайс, или, по меньшей мере, оно ею подготовлено.

— Объясните подробней.

— На следующий день после убийства я слышал, как один из надсмотрщиков на нашем заводе, Брас, которого все знают как шпиона, сказал своему товарищу: «Не является ли это делом рук красивой Мюриэль?» — причем собеседник его переспросил: «Мюриэль Брайс?»

— Как могло случиться, что он был так неосторожен в разговоре? — заметил Гарвей.

— Он был пьян и, кроме того, думал, что они одни в помещении.

— Только на одном этом основывается ваше подозрение? — спросила Грэйс разочарованно.

— Я знаю, что эти слова сами по себе ничего не означают, но они показывают, что существует женщина, которой можно приписать такое преступление. С тех пор я разыскиваю по всему Нью-Йорку женщину с этим именем, но безрезультатно. Правда, одну женщину с таким именем я нашел, но это слепая семидесятилетняя старуха, жена одного мелкого лавочника. Само собой разумеется, что моя работа не дает мне возможности уделять много времени розыскам, и я поэтому обращаюсь к вам, г. Уорд.

— Я вам очень благодарен, — сказал Гарвей и записал имя женщины. — Скажите, в каком цехе вы работаете, чтобы я мог, в случае надобности, разыскать вас.

Джэк Бенсон слегка смутился и неохотно заметил:

— В настоящее время это не совсем удобно, г. Уорд.

— Почему?

Молодой рабочий с удивлением посмотрел на Гарвея.

— Неужели вам неизвестно, что рабочие на заводе вашего отца потребовали повышения платы и что г. Уорд отверг это требование?

— Нет; должен сознаться, что я никогда не интересовался делами отца.

— В ближайшие дни должна начаться забастовка. И как для вас, так и для меня было бы нежелательно…

— Понимаю. Но, быть может, вы мне сообщите ваши требования, и я попытаюсь уговорить отца.

Побеседовав еще немного с Бенсоном на эту тему, Гарвей заявил:

— Я должен признать справедливость ваших требований и сегодня же напишу об этом отцу. А если мне не удастся убедить его…

— Тогда мы забастуем.

— Тогда я желаю успеха вашей забастовке.

Молодой рабочий рассмеялся.

— Если бы ваш отец слышал вас, г. Уорд!

— Когда вам понадобится что-нибудь сообщить нам, приходите пожалуйста к г-же Мэтерс, — надеюсь, это вы можете?

— Да.

Джэк Бенсон простился.

— Все это довольно фантастично, — заметил Гарвей. — Кроме того, Бенсон слышал слова сомнительного человека, шпиона… Как бы то ни было, я направлю свои розыски по этим следам.

— Какой вы добрый. Ведь я знаю, вы не верите в эту новую версию, и все-таки готовы все сделать только для того, чтобы меня успокоить.

— Ради вас я готов на все.

Она улыбнулась ему.

— Вы, действительно, преданный друг, Гарвей.

— Только друг, Грэйс? Неужели я никогда не сумею стать для вас больше, чем другом? Ведь вы хорошо знаете, что я люблю вас.

Грэйс отстранилась от него.

— Гарвей… нет… вы…

— Вы думаете о Джоне. Я знаю, что он будет всегда занимать в вашем сердце первое место. Но разве вы не можете и мне уделить частицу вашей любви? Мне достаточно будет находиться возле вас, служить вам, иметь право вас защищать. Это нисколько не оскорбит памяти Джона. Память о нем одинаково дорога нам обоим, и мы вместе…

— Вы мучите меня.

— Дорогая, простите. Но я вас так люблю, я так глубоко страдаю.

Она посмотрела на него с грустью и тихо сказала:

— Я питаю к вам только дружбу.

— Грэйс, дорогая, не гоните меня от себя. Я не могу жить без вас.

Его страсть и выражение страдания на лице тронули молодую женщину. Нерешительно и с дрожью в голосе она сказала:

— Если вам действительно достаточно моей дружбы…

— Да, да, дорогая моя.

Он привлек ее к себе, но, заметив, что она побледнела и отпрянула, овладел собой и только нежно поцеловал маленькую белую руку.

* * *