На берегах Гудзона. Голубой луч. Э.М.С.

— Я не в состоянии говорить по телефону, — сказал Гарвей, бессильно опускаясь на стул. — Я весь дрожу, и боюсь, что упаду в обморок.

Старый разносчик вошел в телефонную будку.

Через несколько минут он вышел оттуда с сияющим лицом.

— Ну? — еле слышно промолвил Гарвей.

— Она там!

— Правда?

— Да. Я просил вызвать вас, и мне ответили, что вы рано утром уехали в город, и что дома одна г-жа Уорд. Чтобы быть вполне уверенным, я попросил позвать вашу жену к телефону.

— И она подошла? Вы действительно слышали голос Грейс?

— Да. Она спросила, не знаю ли я чего-нибудь о вас, так как для нее совершенно непонятно, зачем вам понадобилось так рано поехать в город. Я ответил, что не позднее чем через два часа вы будете дома.

Гарвей не был в состоянии промолвить ни слова; он схватил руку старого разносчика и стиснул ее так крепко, что тот чуть не вскрикнул от боли. Затем он быстро вскочил со стула и бросился к автомобилю. Самуил Каценштейн хотел проститься с ним, но Гарвей, ни слова не говоря, повел его с собой в автомобиль.

В передней Грейс вышла к ним навстречу. При виде Гарвея, на ее бледном лице появилась яркая краска, и, быстро подбежав к нему, Грэйс обвила его шею руками:

— Гарвей! Гарвей!

Самуил Каценштейн с удовлетворением покачал головой: порядок был как будто восстановлен.

Некоторое время спустя все трое, сидя в уютном салоне, обсуждали происшествия прошедшей ночи.

— Я ничего не понимаю, — говорила Грэйс испуганным голосом, взяв руку Гарвея и не выпуская ее. — Сегодня утром я проснулась в лесу, на расстоянии, приблизительно, часа ходьбы отсюда. Как я там очутилась, что произошло до этого, я ничего не знаю. Я себя чувствовала смертельно усталой. С трудом мне удалось найти дорогу сюда, и когда я, наконец, добралась до дома, тебя здесь не оказалось.

Кратко и осторожно Гарвей рассказал ей о происшедшем ночью и о том, как он искал ее в городе.

— Ты ничего не можешь припомнить, дорогая? — спросил он.

— Ничего решительно.

Гарвей смотрел на нее испытующе: она выглядела очень бледной и изнеможенной, однако глаза ее смотрели спокойно и ясно.

— Не говорите много об этом случае, — заметил старый разносчик. — Это вас только волнует. Теперь ведь все опять в порядке.

— Нет, — воскликнула Грэйс. — Мы должны разобраться в случившемся. Гарвей, — продолжала она с внезапным страхом в голосе, — ведь я не помешанная?

— Нет, нет, дорогая, — успокоил он ее.

— Но как может нормальный человек поступать так, как я, и потом не помнить об этом?

— Помнишь ли ты момент, когда вошла в спальню?

— Да.

— А можешь ли вспомнить, о чем ты тогда думала? Молодая женщина, помедлив, сказала:

— Когда я оставила тебя, мною овладело то самое чувство жуткого страха, которое я испытывала в предыдущий вечер. Я старалась отогнать от себя это чувство, пыталась думать о тебе и о нашей будущей жизни. Это чувство неизъяснимого страха мне не ново, оно связано у меня с каждым сильным приступом головной боли. Когда я начала раздеваться, на меня напала такая усталость, что я еле успела расстегнуть платье и одеть ночной халат, и в таком виде бросилась на кровать. Я, по-видимому, тотчас же заснула.

— Попробуй еще вспомнить, дорогая, о чем ты думала непосредственно перед тем, как уснула.

С минуту она молчала, затем ее глаза в испуге широко раскрылись, и она сильнее сжала руку Гарвея.

— Да, — сказала она беззвучно, — я это знаю. Я думала о Джоне! Да, о Джоне…

Ее голос стал сразу резким, постепенно переходя в истерический крик.

— Джон, Джон… я его видела перед собой. Но не как всегда, добрым, любящим, а… он казался мне врагом, чудовищем… Мне показалось, что я ненавижу и боюсь его. И теперь я знаю, что произошло сегодня ночью: тень умершего стояла между нами, тень умершего оттолкнула тебя, тень умершего погнала меня в ночную тьму.

Со стоном она закрыла лицо руками.

С глубокой жалостью глядел на нее Гарвей. Что, если она права? Что, если ее фантазия вызвала образ умершего — страшное привидение, помутившее на время ее рассудок?

Она подняла на Гарвея умоляющие глаза.

— Помоги мне, Гарвей, прогони привидение, стоящее между нами. Сегодня я опять вижу Джона таким, как всегда, и знаю, что он мне желает счастья. Но вчера ночью… — она содрогнулась. — Если бы ты только видел его… я его так ненавидела… я, кажется, совсем обезумела… Ведь ты врач, ты должен уметь объяснить такие явления, как мания преследования, или как они там называются. Ты должен знать, как это излечить. Вылечи меня гипнозом или другим средством… делай, что хочешь, только спаси меня от этого ужаса. — Она опустилась перед ним на пол, спрятала лицо в его коленях и горько заплакала.

Он поднял ее и крепко обнял.

— Мы все это спокойно обсудим, дорогая. Может быть, мне в самом деле удастся излечить тебя гипнозом. А пока давай говорить о других вещах, твои напряженные нервы нуждаются в покое. Пойдем в лес, небольшая прогулка очень хорошо на тебя подействует.

В этот день Грэйс ни на минуту не отходила от мужа, только возле него она чувствовала себя в безопасности.

ИНДИЙСКОЕ БОЖЕСТВО