На берегах полноводной Сивини

Став возле карты, Антон протянул руку, и Кобзев сердито сунул ему указку. Антон уверенно отвечал урок.

— Отлично, — сказала Анна Тимофеевна и повернулась к Кобзеву: — Вот что значит, Леша, подготовиться хорошо. Понятно тебе? Садитесь оба.

Кобзев, уходя от доски, кинул косой взгляд на Антона и что-то прошептал одними губами. Антон разобрал лишь презрительное: «Зато работничек» — и тоже покраснел. Посмотрел так же неприязненно.

— Сейчас Леша к соревнованиям по пахоте готовится, — заступился за Кобзева его сосед по парте Толя Маскаев, щуплый мальчик с густыми красно-рыжими волосами, в очках, один из лучших учеников. — Между нашей школой и школой-десятилеткой соседнего села Дюрки соревнование готовится.

— Интересно будет посмотреть, — сказала Анна Тимофеевна. — Кто еще от нас участвует?

— Володя Жарков, Вася Шилкин, Таня Рамайкина… Всего шесть человек. Вчера выезжали в поле, наметили участок земли. Измерили его. Так что поле для турнира готово.

— Когда же это состязание?

— Сразу после экзаменов. В середине июня.

Уже прозвучал звонок об окончании уроков, а восьмиклассники все еще обсуждали предстоящее соревнование. Всем хотелось на нем присутствовать и, конечно, горячо желали своим участникам победить дюркинцев.

— Постараемся показать соперникам хвост, — важно проговорил Кобзев, уже успевший оправиться от поражения у географической карты. — Я к тому, что и сейчас наших лашминских неженками не назовешь, как некоторых городских, какие игрушками занимаются… ракетки в небо запускают. Мы и сейчас уже по три профессии имеем: и шоферы, и комбайнеры, и трактористы. Руки до всего привычные… не зябнут.

И, бросив презрительный взгляд на Кичапина, он подхватил свои книжки, перевязанные ремешком, вышел из класса. Антон не нашелся, что ему ответить. Он уже организовал кружок в школе, дважды показывал младшим ребятам, как запускать ракеты, и теперь те ходили за ним стайкой. Подняли среди них авторитет Антона и восторженные рассказы Романа о том, как он «приемчиком» поверг на пол грозного Лешку Кобзева. Даже восьмиклассники просили его показать им, что такое самбо. Антону все это льстило, и тем не менее он сказал, что сейчас не время для таких занятий — надо готовиться к экзаменам.

— А вот летом — пожалуйста.

XI

Перед тем как ехать на комплекс, Вера Михайловна сказала сыну:

— Вчера, говорят, в магазин, завезли целую партию летних картузиков. Хочешь сбегай, купи, я дам денег.

Отправился Антон после школы вместе с Романом. Центр Лашмы представлял просторную площадь, где по воскресеньям собирался шумный базар. Рядом с вместительным домом сельсовета, обшитого тесом, с выцветшим красным флагом на кронштейне, стояло каменное здание правления колхоза с шатровым навесом над крыльцом. На красиво оформленной доске Почета выделялись портреты передовиков сельского хозяйства: механизаторов, бригадиров, доярок. Понравился Антону и магазин, не хуже, чем в Саранске. Рядом киоск торговал газетами, цветными открытками. Антон захотел узнать, нет ли в нем маленьких сувенирных календариков — он собирал коллекцию, — и вдруг невдалеке, у открытого ресторана, среди шумного говора мужчин различил очень знакомый возбужденный голос:

— Говоришь, не будет трех килограммов? Болтун с балалайкой. Пойдем взвесим. Пойдем. Коли меньше — забирай рыбу даром! Что, кишка слаба?

— Айда! — крикнул Роман с широкого каменного крыльца универмага другу. — Чего стал?

Антон махнул рукой: мол, сейчас приду. От волнения у него пересохло горло. Он узнал этот нетрезвый голос. А вот и сам дядя Кирилл в старенькой гимнастерке с расстегнутым воротом, засаленная кепка, сбитая набекрень, обнажает прошитые ранней сединой все еще густые волосы. Лицо красное, отечное, он размахивает куканом с отборными карасями, поблескивающими на солнце золотистой чешуей. Стоявшие вокруг мужчины явно подсмеивались над Фединым, а он грязно выругался, крикнул длинноусому, с которым спорил: «Ладно. Бутылку даешь?» Антону сделались противны и сам механизатор и вся эта «веселая» компания, и он повернулся, чуть не бегом взлетел на ступеньки магазина.

Роман уже стоял в очереди у прилавка. И когда Антон вслед за ним примерял перед висячим зеркальцем кепку, платил деньги в кассу, его так и подмывало выскочить на площадь к ресторану и в лицо высказать свое презрение Федину и всем этим гулякам! Но тут же сделалось противно от одной мысли вновь увидеть их, услышать нетрезвую перебранку.

«В самом деле Непутевый», — вспомнил он кличку Федина.

Роман прямо у прилавка надел свою шапку и был очень доволен покупкой. Спускаясь по ступенькам лестницы, он болтал о том, как они завтра вдвоем явятся в школу в обновке. Антон не вытерпел и тихонько оглянулся на ресторан. Компании там уже не было. Продал ли Федин своих карасей или плюнул и ушел? Антону припомнилась бутылка самогона, припрятанная в тракторе. Обидно до слез: значит, правы были мать, Таня, уверяя, что он пьяница? А ему этот раненый танкист так понравился!