На берегу Красного моря

Такъ говорилъ почтенный старецъ, а арабы слушали со вниманіемъ рчь своего шейха. Я поспшилъ черезъ Юзу благодарить и шейха, и все племя его за то радушіе, съ которымъ онъ принимаетъ нашъ караванъ, измученный блужданіемъ по пустын Рамле, и просить въ эту ночь гостепріимства. Въ самихъ изысканныхъ и вжливыхъ выраженіяхъ старый шейхъ общалъ вамъ сдлать все, что въ его слабыхъ силахъ. По приглашенію шейха вс мои люди расположились около меня; всмъ имъ было предложено также по чашк кофе и наргиле. Посл этого предварительнаго угощенія, къ продолженіе котораго шейхъ и еще одинъ старшина успли у насъ выспросить все, что касается до нашего путешествія, намъ былъ предложенъ ужинъ не роскошный, но довольно обильный. Хлбъ, оливы, зелень, финики и кофе составляли его. Мы ли не съ большимъ аппетитомъ, не смотря на то, что обдали плохо. Съ нами ли только шейхъ и другой старшина; прочіе арабы ужинали въ нкоторомъ отдаленіи. Посл ужина намъ предложили въ глиняномъ кувшин прекрасную свжую воду, и это послднее угощеніе было для насъ пріятне всего, потому что мы уже боля трехъ сутокъ не видли хорошей воды. Замтивъ, что вода намъ понравилась, шейхъ приказалъ подать еще, прибавивъ, чтобы мы пили ее не жаля, потому что источникъ не далеко. Ахмедь, узнавши о существованіи источника, котораго онъ даже онъ зналъ, удивлялся и выспрашивалъ у шейха мсто его нахожденія, на что послдній отвчалъ только молчаніемъ. Не раздляя любопытства Ахмеда, я тмъ не мене просилъ доставить мн лишній кувшинъ воды, намреваясь угостить себя и арабовъ русскимъ чаемъ. Не прошло и часу, какъ двое посланныхъ вернулись изъ горъ и принесли по кувшину прекрасной кристальной веды. Я просилъ развести огонекъ, просьба моя была живо исполнена; черезъ полчаса у насъ курился довольно порядочный костерокъ изъ навозу и сучьевъ, Богъ знаетъ откуда появившихся, и сухой травы. Юза, не впервые исполнявшій обязанность повара, быстро сварилъ на огоньк кипятокъ въ походномъ чайник, заварилъ чай и разлилъ въ кофейныя чашки. Я же предложилъ ихъ двумъ старшинамъ и арабамъ, ходившимъ за водой. Посл обычныхъ благодареній сыны пустыни испробовали по глотку русскаго калашниковскаго чаю и въ одинъ голосъ отвтили, что "джай московъ" очень хорошъ. Медленно, смакуя каждый глотокъ, такъ сказать выполаскивая ротъ, оба шейха съ превеликимъ достоинствомъ выпили по первой чашк чаю. Когда я имъ предложилъ по второй, то они потеряли даже свое достоинство, обрадовавшись такому лестному предложенію со стороны "паши московъ" (sic). Церемонія чаепитія сыновъ пустыни, причемъ успли сходить еще два раза за водою, въ дикомъ ущель Акабинскихъ альпъ на берегу Краснаго моря, происходила, такимъ образомъ, гораздо доле, чмъ въ любомъ московскомъ трактир. Было уже совершенно темно, когда поголовное чаепятіе арабовъ окончилось, — потому что я веллъ дать каждому арабу хотя по маленькой чашк "московскаго джая". По окончаніи всей церемоніи мы были уже друзьями; шейхи, забывъ о своемъ достоинств, болтали съ нами, какъ бабы, особенно посл двухъ чашекъ вина, которыми я обязательно угостилъ обоихъ старшинъ; о другихъ арабахъ и говорить было нечего. Даже Рашидъ, досел какъ-то подозрительно все время посматривавшій на арабовъ, какъ бы опасаясь какого-нибудь коварства съ ихъ стороны, теперь пересталъ смотрть хмурою ночью и разболтался съ молодымъ рослымъ арабомъ, дружески предлагая другъ другу наргилэ, обходившій всю компанію по распоряженію шейха.