На берегу Красного моря

Не смотря на то, что я усиленно старался всмотрться вдаль и напрягалъ все свое зрніе, не смотря даже на удивительную чистоту и прозрачность воздуха надъ синайскою пустынею, я не могъ различать людей на боле чмъ двухверстномъ разстояніи, но зная глазъ Рашида, врилъ ему вполн, хотя Юза и Ахмедъ видимо не довряли словамъ товарища. Черезъ нсколько минутъ дйствительно подтвердились слова Рашида; на лодкахъ было ровно десять гребцовъ, среди которыхъ можно было ясно различить четыре, закутанныя въ блыхъ чадрахъ, фигуры. Рашидъ обвелъ гордо глазами сомнвавшихся и началъ спускаться, мы послдовали его примру. Установивъ свои пожитки въ углу, образуемомъ двумя сходящимися каменными громадами, мы, стоя, ожидали прибытія торговцевъ человческимъ мясомъ. Съ лодокъ начали длать какіе-то знаки руками и кусками матеріи, на которые мои люди отвчали тмъ же. Оказывалось, арабы моря спрашивали насъ, позволимъ ли мы имъ остановиться на занятомъ нами берегу, и не купитъ ли господинъ у нихъ хорошенькихъ рабынь. Они узнали издалека, что на берегу остановился путешественникъ, котораго они приняли за пашу или посланца, пріхавшаго высмотрть товаръ. Безъ моего вдома, Юза съ Рашидомъ не только разршили имъ высадку, но даже подали имъ надежду, что господинъ ихъ желаетъ купить невольницъ. Благодаря своимъ арабамъ, я, такимъ образомъ, не вдая того, былъ въ глазахъ торговцевъ и самихъ несчастныхъ женщинъ въ продолженіе нсколькихъ часовъ любителемъ этого товара. Не смотря на то, я былъ потомъ очень благодаренъ Юз и Рашиду, что они своею выходкою, безъ моего вдома, дали мн возможность присмотрться вполн къ характеру продажи женщинъ, что въ настоящее время удается рдко видть европейцу и чего я прямо позволить бы не могъ. Когда приблизились об лодки къ первымъ прибрежнымъ камнямъ, два молодыхъ и сильныхъ араба выскочили изъ лодки и, идя по горло въ вод, потащили лодки, убравшія уже паруса, къ берегу. Черезъ нсколько минутъ, при усиленной помощи остальныхъ, также выскочившихъ въ воду, об лодки были на половину вытащены на берегъ. Старйшій изъ арабовъ съ длинною съ просдью бородою едва вышелъ на берегъ, какъ направился во мн и произнесъ обычное арабское привтствіе, въ которомъ меня называлъ и благороднымъ пашою, и орломъ степнымъ, и львомъ пустыни, и неустрашимымъ вождемъ. Юза отвчалъ за меня, разбавляя свое привтствіе цвтистыми оборотами и хвастнею, въ которой, какъ и всегда, выставлялъ меня такъ высоко, какъ только могъ. Не понимая хорошо по-арабски, я долженъ былъ безучастно слушать все то, что изволилъ приврать Юза (а на этотъ разъ онъ навралъ цлый коробъ) и отъ нечего длать разсматривалъ лицо предводителя работорговцевъ. Это было лицо отъявленнаго негодяя и мошенника, несмотря на почтенную сдину; хищный лукавый взглядъ его такъ и бгалъ во вс стороны, орлиный крючковатый носъ поминутно касался вчно поднимающейся нижней губы; углы рта какъ-то судорожно подергивались; черты лица постоянно перемнялись; все тло было въ постоянномъ движеніи. Когда окончились предварительные переговоры, предводитель отошедъ въ своему каравану и веллъ устроивать становище. Мигомъ была натянута палатка изъ нсколькихъ кусковъ полотна, вытащены полинявшіе ковры и подушки, натащено всякой всячины, а потомъ началась выгрузка живого товару. Бдныя женщины едва поднялись съ лодокъ при помощи дюжихъ молодцовъ и, поддерживаемыя съ двухъ сторонъ, сошли тихо на берегъ и побрели въ палатку, гд тотчасъ и скрылись. Я усплъ только разсмотрть, что одна изъ нихъ была совершенно черна, одна довольно бла, а дв остальныхъ смуглаго арабскаго цвта съ большими черными глазами. Вс он были закутаны въ блыхъ чадрахъ, а на лицахъ носили еще покрывало изъ тонкаго шелка съ подвязкою на лбу, по образцу египетскихъ женщинъ. Когда невольницы были помщены, ихъ господа услись вокругъ палатки и начали готовить себ ужинъ, не обращая на насъ никакого вниманія; одинъ предводитель снова подошелъ къ намъ и, по приглашенію нашему, подслъ къ огоньку, который затеплилъ Юза, чтобы заварить чаю. Сперва онъ сидлъ молча, но, когда одинъ изъ арабовъ его принесъ наргилэ, то онъ, предложивъ его мн, началъ вести искусную рчь, которую Юза при всемъ своемъ усердіи не могъ хорошо перевести. Услыхавъ же, что мы говоримъ по-французски, предводитель тотчасъ пересталъ говорить по-арабски и обратился прямо ко мн, довольно порядочно, по крайней мр понятно, объясняясь по-французски. Разговоръ нашъ пошелъ тогда быстре и сталъ до того оживленъ, что я не замчалъ даже, что прошло слишкомъ полтора часа, какъ торговецъ гостилъ у нашего костра, попивая мой чай и покуривая наргилэ изъ своего расписного кальяна. Разговоръ, разумется, касался спеціальности моего собесдника, но онъ такъ искусно велъ его, что я не могъ вывдать ничего новаго о его ремесл, о способ добыванія и сбыт человческаго товара, но за то много наслышался разсказовъ о красот его невольницъ, которыхъ онъ достаетъ съ большимъ трудомъ, рискуя собственною жизнью, и о томъ, какъ подчасъ дорого платятъ ему за красавицъ турецкіе и египетскіе паши. Все это, разумется, велось къ тому, чтобы и съ меня заломить ужасную цну, когда я стану торговать себ одну изъ красавицъ, какъ онъ наивно предполагалъ. Когда вс его розсказни о прелестяхъ земныхъ гурій, сидящихъ въ его палатк, были недостаточны для того, чтобы подбить меня на покупку, такъ какъ я только слушалъ, не вставляя ни одного лишняго слова, кром вопросовъ, не подавая ни малйшаго желанія торговаться, то хитрый арабъ началъ бить на чувственную струну самымъ безцеремоннымъ образомъ. Онъ сталъ разсказывать такія скабрезности, сопровождая ихъ различными поясненіями при помощи тлодвиженій, что я принужденъ былъ отогнать его отъ костра; но для негордаго торговца человческимъ тломъ это ничего не значило. Какъ оказалось впослдствіи, Юза, хваставшій постоянно не въ мру, особенно когда нужно было возвеличить меня, а со мною и себя лично, столько наговорилъ о неизмримомъ богатств москова-паши, что корыстолюбивый арабъ ршился, во что бы то ни стало, всучить мн одну изъ невольницъ. Предполагая, что мое упорство зависитъ только отъ скупости, онъ сталъ продлывать возмутительныя невозможныя вещи, въ реальность которыхъ трудно даже было бы поврить, если бы мн не привелось ихъ видть собственными глазами. Первымъ дломъ, онъ началъ съ того, что заставилъ своихъ невольницъ выйти изъ палатки и пть. Бдныя женщины повиновались тирану, потому что довольно толстый курбашъ въ его рук доказывалъ, что хозяинъ ихъ не любитъ шутить. Он вышли изъ палатки, сняли свои покрывала, по приказанію, и начали пть визгливую арабскую псню, которую хозяинъ обязательно переводилъ на французскій языкъ. Содержаніе ея было до того отвратительно, что я сталъ требовать, чтобы пніе было прекращено, если хозяинъ станетъ заставлять пть своихъ невольницъ такія вещи, которыя вынуждаютъ краснть даже постороннихъ. Мое требованіе было уважено, и пошлая пародія смнилась пвучею арабскою шансонеткою, гд описывались восторги горячей любви, изсушающей сердце человка какъ палящіе лучи солнца сушатъ траву. Какъ ни старались несчастныя, но эти псни плись сквозь слезы и походили скоре на отчаянный вопль, а не псни любви. Горько и стыдно становилось за человка, который заставляетъ себ подобныхъ играть эту ужасную шутовскую роль. Бдныя рабыни наконецъ окончили и долгимъ грустнымъ, какъ бы укоризненнымъ взглядомъ поглядли на насъ; я не могъ выдержать этого ихъ взгляда и поспшилъ опустить глаза. Хозяинъ тогда спшилъ подойти ко мн и началъ расхваливать снова прелести своихъ невольницъ, которыя робко поглядывали то на меня, то на своего тирана, думая, что ршается ихъ участь; мн казалось даже, что въ ихъ взорахъ виднлась горькая просьба облегчить ихъ судьбу, насколько то возможно. Еще грустне и обидне стало у меня на душ, такъ какъ единственною возможностью облегченія несчастныхъ было внушить ихъ у тирана, на что у меня не хватило бы средствъ, если бы даже я и ршился на это. Съ болью на сердц, я на этотъ разъ отказалъ хозяину, уже начинавшему формальное предложеніе, говоря, что европейцы не покупаютъ женщинъ и что торговля людьми запрещена повсюду, какъ ему должно быть извстно. Продавецъ состроилъ отвратительную полуулыбку и язвительно замтилъ, что "европейцу не мшаетъ пріобрсти себ хорошенькую рабыню, когда представится случай".