На берегу Красного моря

Весь тотъ день мы шли неутомимо по горнимъ тропамъ надъ самымъ Краснымъ моремъ; благодаря запасу свжей води, взятой изъ колодца у Пещеры Судебъ и не успвшей еще испортиться, а также близости моря, освжавшаго насъ пріятнымъ бризомъ, нашъ шестнадцатичасовой переходъ былъ довольно сносенъ, мы были бодры. Два раза въ тотъ день мы останавливались, чтобы погрузиться въ соленыя волны прибоя и посбирать рдкихъ раковинъ, которыми такъ богато Красное море. Надо было удивляться тому разнообразію и чудной красот, какую представляютъ эти истинные перлы моря; самыя причудливыя форми, самые яркіе цвта, разнообразныхъ и нжныхъ оттнковъ, съ чуднымъ блескомъ и жемчужною игрою, поражаютъ даже въ мертвомъ состояніи; той же красоты, которую представляютъ эти цвты моря въ своей родной стихіи, оживленные присутствіемъ живыхъ существъ, не суждено видть человческому глазу. Я до того увлекся сборомъ раковинъ, коралловъ разнообразныхъ цвтовъ, зоофитовъ, морскихъ звздъ, что едва могъ оторваться посл купанья отъ этого занятія, чтобы начать трястись снова на своемъ верблюд. Къ вечеру, почти къ самому закату солнца посл долгаго и утомительнаго перехода, мы, наконецъ, остановились на ночлегъ около дикаго ущелья у подножья Терабина, которое составляетъ естественный выходъ къ Красному морю изъ треугольнаго пространства Рамдейской пустыни (образуемаго Джебель-этъ-Тихо и Терабиномъ съ свера, Акабинскою цпью съ востока и съ возвышенностями Уади Цугерахъ съ юга). Черезъ это ущелье пролегаетъ и обыкновенный путь отъ Синая въ Акабы черезъ степь Рамле, тогда какъ мы шли, благодаря Ахмеду, по пути, которымъ не прошелъ ни одинъ европеецъ. Дорогу каравановъ черезъ ущелье Эль-Тапсъ {Имени ущелья Эль-Тапсъ нтъ на картахъ Робинзона и другихъ путешественниковъ.}, какъ его называлъ Ахмедъ, у самаго нашего привала обозначали высохшіе и поблвшіе на солнц остовы павшихъ верблюдовъ: это указывало, что переходъ черезъ Рамле очень тяжелъ, хотя и гораздо короче нашего окружнаго пути. Мсто, выбранное нами для ночевки, было одно изъ поразительнйшихъ по дикой и суровой красот окружающей обстановки. Со всхъ сторонъ огромныя, поднимающіяся выше 2000 фут. горы, спереди чудный Акабинскій заливъ, замыкаемый на далекомъ горизонт съ востока синющею цпью Аравійскихъ возвышенностей, а сзади, между дикими громадами, извивающееся причудливо, мрачное ущелье Эль-Тапса, загроможденное разбросанными камнями и усянное блющими остовами. Въ эту ночь мы были свидтелями прекраснаго небеснаго явленія — обильнаго паденія звздъ. Въ продолженіе боле получаса, то и дло бороздили прекрасное небо блестящіе метеоры во всхъ направленіяхъ; нкоторые изъ нихъ, исчезая въ безпредльномъ пространств, оставляли въ голубой атмосфер яркіе серебристые слды, терявшіе свою фосфоричность, казалось, только отъ немерцающаго блеска другихъ боле яркихъ метеоритовъ. Въ воздух было тихо, не чувствовалось даже берегового бриза; земля, казалось, спала, какъ спитъ пустыня всегда; одно небо въ ту ночь жило своею особенною таинственною жизнью; блестящіе метеоры, какъ облачные духи, то вдругъ появлялись изъ голубого пространства своими серебристыми тлами, то вдругъ пропадали безслдно, какъ бы утопая въ безпредльности. Было что-то потрясающее душу въ этой игр метеоритовъ; но временамъ изумленному уму казалось, что присутствуешь гд-то вн земной сферы, откуда можно было наблюдать систему вселенной, какъ предъ ослпленными очами проносятся, по предвчно начертаннымъ орбитамъ, цлые міры, едва доступные созерцанію человческому. Къ полночи прекратилось волшебное видніе; посл полночи уснули мы, какъ убитые, въ дикомъ ущельи Эль-Тапса рядомъ съ остовами верблюдовъ и людей, заснувшихъ вчнымъ сномъ въ мертвой пустын.