На берегу Красного моря

— Здсь, эффенди, — говорилъ мой спутникъ, — черный джинъ (злой духъ), Аллахъ да проклянетъ его, строилъ себ дворецъ; довелъ его уже до вершины, поставилъ кіоски по угламъ и украсилъ человческими головами тхъ путниковъ, что погибли въ пустын отъ зноя и песчанаго дождя; но Аллахъ разбилъ молніею строеніе горнаго джина и раскидалъ громомъ камни дворца и мертвыя головы — его украшенія.

Много чего еще разсказывалъ Ахмедъ не дорог, пока мы не пришли къ своему становищу. Тамъ наскоро закусивъ, мы закрылись съ головами и уснули на неровной каменистой поверхности Уади Шейхъ, служившей для насъ постелью.

Весь слдующій день мы блуждали по Рамлейской пустын, покинувъ каменистую Уади, не будучи въ состояніи найти дорогу къ Красному морю. Ахмедъ ошибся въ разсчетахъ на свою память и мы изъяли направленіе боле сверное, вмсто восточнаго. И вообще не весело странствіе въ пустын, но блуждать по ней, отыскивая дорогу, еще скучне. Посл хорошаго отдыха въ Синайскомъ монастыр мы были еще бодры, провизіи было пока достаточно; на сверныхъ склонахъ горъ, замыкающихъ песчаную степь, я находилъ кое-что интереснаго для себя и потому не замчалъ ни страшнаго жара, ни головной боли, вода была еще не испорчена и жажда утолялась ею порядочно; а утоленіемъ жажды поддерживалась и бодрость духа. Посл полудня, однако, бодрость начала покидать насъ, особенно посл того какъ мы замтили, что въ возл нашихъ бурдюковъ показались какіе-то клочья, и что вода сильно уменьшилась въ количеств отъ испаренія и употребленія. Дорога по пустын стала утомлять; сильное утомленіе глазъ отъ блеска отражаемыхъ лучей, чувство сухости въ горл и непріятная перспектива заночевать, не найдя дороги, привели насъ въ нехорошее расположеніе духа. Вс мы бранили Ахмеда, взявшагося вести по новой дорог и забывшаго ее направленіе. Ахмедъ былъ мраченъ и молча шелъ впереди своего верблюда. Караванъ нашъ былъ къ вечеру похожъ на погребальное шествіе. Но вдругъ глаза у Ахмеда заблистали отъ радости, онъ махнулъ рукой направо и поворотилъ своего верблюда. Вс мы послдовали его примру. Черезъ полчаса мы вошли въ узкую тснину, скалы которой оставляли едва проходимую для верблюда тропинку; она стала мало-по-малу расширяться, стны отходить въ сторону и мы къ 8 часамъ вечера вошли въ уади Цугерахъ, ведущую прямо къ морю черезъ Акабинскую береговую цпь. Вс мы ожили духомъ…

Я приказалъ каравану остановиться у круга камней съ плитою посередин, на которой думалъ устроиться на ночь и готовить ужинъ; самъ же съ Ахмедомъ пошелъ бродить по каменистой уади и разминать свои члены, утомленные шаткою здою на верблюд, лазавшемъ по горнымъ кручамъ уади… Хорошею тихою ночью гулялось хорошо и мы, только порядочно утомившись, воротились къ своему огоньку, гд вс члены нашей экспедиціи уже мирно отдыхали.