На берегу незамерзающего Понта

Что она знает об Иване? Ему двадцать один год исполнился в сентябре, он учится в университете, впрочем, учится — это сильно сказано, он там чаще не бывает, чем бывает. С друзьями у него группа — с перспективами.

Что еще? Еще она знает, что у него есть машина. Полина рассмеялась. Крайне ценная информация. А если учесть, что машина самая обыкновенная, владельцев таких машин — миллионы, то что это ей дает? Ни-че-го! Вот если б у него было что-то хотя бы отдаленно похожее хоть на одну из машин Стаса. Это заставило бы ее подумать. Впрочем, не факт. Кажется, она вообще разучилась думать — приблизительно с лета. А во всем, что касалось Ивана, — думать в принципе смысла не имело. Был важен он сам. В этом и заключалась ее ошибка. У всех есть семья, с которой рано или поздно придется встретиться. Или уже пришлось встретиться. И, кажется, не все в восторге от этой встречи.

Так что у него за семья? Кто он — Иван Дмитриевич Мирошниченко?

Таким, как Мирошниченко, не отказывают.

Что-то такое сказал Стас. Тогда она вообще не поняла, о чем он. Теперь… теперь пытается предположить. Дмитрий Иванович Мирошниченко. Городской голова. И его жена…

Даже до ушей Польки, бесконечно далекой от того, чтобы интересоваться жизнью сильных мира сего в целом и их города в частности, доходили слухи. Нельзя избежать подобного, если регулярно пользуешься общественным транспортом. Вот и она не избежала, и гораздо сильнее, чем могла бы подумать.

Потому что у супругов Мирошниченко есть сын.

Больше всего на свете Полине захотелось, чтобы его звали как угодно, хоть Ярополком, но только не Иваном! Не для себя, для — него. Не должны быть такими больными глаза, когда сталкиваешься с матерью. Ее снова полоснул его взгляд у машины. И снова в ушах зазвенел его крик. Отчаянный, злой, надрывный.

Где он теперь? Что делает? Неизвестность тревожила. С каждым часом, которые неумолимо отсчитывали стрелки на циферблате, она беспокоилась все сильнее. Полина пыталась спать, мерила шагами комнату, торчала у окна. И каждые пять минут смотрела на экран телефона. Будто она могла пропустить его звонок, в то время как не выпускала трубку из рук ни на минуту. Батарея обиженно разряжалась, а Иван не звонил.

Давно пора было ложиться спать. Завтра суббота. Глухая ночь даже для конца рабочей недели. И она спала бы, если бы могла. Не могла. Ничего не могла, сознавая, что, наверное, до утра звонка уже и не будет.

Но обрывая все на свете сомнения, он раздался. Не по телефону — а в дверь. Второй час — а он в дверь.

Уже в следующий миг Полина выдыхала под ней, одновременно поворачивая замок:

— Кто?

Тусклую лампочку, светившую в коридоре, он закрывал собственной головой. И тени лежали сейчас на его лице, делая его непроглядно темным. Но уже в следующее мгновение свет ударил по глазам — Мирош шагнул на порог, и провал коридора опустел. Ванина фигура, запах, тепло, от него исходившее, заполнили все пространство вокруг Полины.

— Можно к тебе? — безжизненным голосом выдавил он из себя.

Она беспомощно ткнулась лбом ему в плечо и тут же потащила его в квартиру, чтобы закрыть дверь. И оставить весь остальной мир снаружи. Наблюдая за ней пустым взглядом, в котором не осталось ничего, кроме смертельной усталости, Иван привалился к ближайшей стене. Разулся. Откинул голову назад. И потер пальцами переносицу. Бледный, почти серый. Каким никогда не позволял себя видеть. Это не было сравнимо даже с тем, каким Полина застала его после передоза Гапона.

— Я вещи собрал, а пса жалко, — наконец прозвучало в наступившей тишине.

— Лорку маме отдадим, хочешь? — попыталась пошутить Полина.

— Вообще-то он не мой… его отцу подарили… Ничего моего…

— Он отцу нужен? — увещевала она, оттаскивая его от стены в направлении комнаты.

— Не нужен. Я не знаю, что ему нужно и чего он хочет, — Иван послушно шел за ней. Шаг в шаг. И казалось, сейчас он потерялся в той пустоте, которая зияла в его глазах. Единственное, на что он был способен, — это идти за Полиной, куда она его уведет.

— Значит, не обидится. Заберем, отвезем маме, — Полина стала стягивать с него куртку, продолжая рассуждать: — Будет зимой пансионат охранять.

— К маме… — вытолкнул он из горла в два касания пересохших губ. А потом отчаянно, горько хохотнул: — А меня куда заберем?

Полина подумала чуть дольше и деловито заявила:

— Ко мне. Меня будешь охранять.

— И ты даже не… спросишь?

— Спросить? — уточнила она задумчиво и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Спрошу… Ты ждал, пока я сама догадаюсь?

— Нет, не с тобой, — Мирош с нервным усилием потер лоб и тяжело опустился на постель, приготовленную ко сну, с отпечатком головы на ее подушке, на которой она так и не смогла отрешиться от реальности этого вечера. Он продолжал держаться за Зорину, не прерывая контакта ни на миг. — Не так, правда… Обычно, с другими — я до последнего не говорю. Ну да, пока не догадаются. Только почти все всегда знают заранее, еще до того, как я в комнату зайду. А тут ты… с другой планеты. Думаешь, использовать шанс быть для тебя — собой… это нечестно?