На берегу Тьмы

– Я слышала, сын твой скоро женится, – вмешалась Катерина, – пригодятся кольца-то. Такого золота сейчас нигде не найдешь. А сена и зерна у тебя навалом. Уступи, Пантелеймон!

Грузный Пантелеймон засопел. Он, конечно, хотел эти кольца, но не подавал виду и не мог упустить возможности поквитаться с Александром.

– Это всего лишь кольца, – сказал Александр, когда Катерина сняла и протянула ему свое обручальное кольцо. – Они ничего не значат.

Катерина поймала себя на чувстве, что обручального кольца ей действительно не жалко. Она вспомнила венчание, как больно впилась ей в голову корона. Не сулила она легкой жизни с Александром. Как и гадание на святки – всю правду ей тогда нагадали. Вспомнила она и глаза Николая, когда тот приехал дружкой «выкупать» ее во время свадьбы. Вспомнились и его слова, когда дарил кольцо: «В жизни каждого из нас бывают трудные минуты, и у тебя они будут. Грядут тяжелые времена для всех нас – я точно знаю. Это кольцо может однажды спасти чью-то жизнь, твою или кого-то близкого тебе».

– Так что ж часы? – Пантелеймон не мог больше скрывать своего нетерпения. От природы скупой, он никогда бы не купил себе такие часы за деньги. А сейчас они ему доставались за бесценок: золотые, швейцарские.

Увидев, как Александр кладет свои часы на прилавок, задержав свою руку, словно прощаясь, Катерина решила отдать кольцо. В тот момент, когда она потянулась за ладанкой, Александр сказал:

– Ну что же, не будет больше золотых часов – отец других взамен не пошлет. С другой стороны, на что я рассчитывал, когда женился на тебе?

Боль прожгла ее и так онемевшее, застывшее от горя сердце. Катерина почувствовала, как оно затрепыхалось: тук-тук, тук-тук. Странно, неужели ей все еще может быть больно? Александр вот так, вскользь, снова напомнил, что она всегда была недостойной. И Катерина отдернула руку от ладанки с кольцом: «Ничего, еще пригодится для чего-то важного, ведь со мной мои дети, я нужна им».

Сделка состоялась. Пантелеймон поартачился немного из-за небольшой царапины на крышке, но все же согласился сегодня же привезти столько сена и зерна, сколько просил Александр.

– И муки мешок прибавлю – погорельцы вы все ж. Господь Бог сказал помогать, делиться, – провожал Пантелеймон, расплываясь в улыбке.

В этот же день Александр отправился в контору совхоза и устроился на работу счетоводом. Совхоз открыли в бывшей усадьбе Вольфов еще в 1918 году. Крестьяне возмущались: только удалось захватить барскую землю, инвентарь и скот, как большевики заставили все вернуть в государство, в совхоз. Еще тогда, как и многих бывших управляющих, Александра звали директором, но он наотрез отказался. Тяжело и унизительно было упрашивать Пантелеймона взять за бесценок вещи, а после этого идти наниматься к большевикам, в которых он разочаровался. Но выбора не оставалось – семью кормить было нечем: кроме тех спрятанных запасов зерна, солений из уцелевшего погреба, лошадей и коровы, у них ничего не осталось, а в совхозе платили продуктами.

Было Сретенье 1921 года. Саша и Коля весело бегали вокруг дома и грызли сосульки, которые отламывали от невысокой крыши двора. Глаша гулила в ветхой люльке, которую отдали добросердечные соседи. Александр работал в совхозной конторе через несколько домов по той же улице.

Катерина с утра сбегала в церковь и, вспоминая Агафью, пекла жаворонков, и по привычке повторяла:

Жавороночки, прилетите,
Красну вёсну принесите.

Всего пять – каждому по птичке. Теперь и она, отправляя лопату в печь, говорила: «Кузьма-Демьян, матушка, помоги мне работать!»

К окну подлетела синица и стала стучать клювом. Катерина подумала: «Ах ты, птичка-синичка, создание Божье. Какую весть мне несешь?» Вспомнилось ей Сретенье 1917 года, когда вернулся с войны Николай. Катерина, поддавшись воспоминаниям о былом, несмотря на праздник, готовилась белить печь: сначала слегка протопила три раза, дала немного остыть. Потом развела в корыте гашеную известь, раствор соли и добавила несколько яичных белков. Из пеньки скрутила кисть и начала белить. Дело спорилось. Печь, подсыхая, получалась белая, нарядная. Катерина любовалась – наконец стала привыкать к дому, наводя свои порядки, а тот благодарно принимал новую хозяйку.

Катерина запела:

В одну темну ненастную ночь
Бежала я лесом дремучим,
Бежала я рощей густой,
Бежала, на небо взглянула
И вспомнила дом свой родной.
Ох, на что мне зеленые рощи,
Для чего мне цвет голубой?
Как вспомню я милого речи,
Обольюся горячей слезой.

Вдруг послышалось, как кто-то взошел на крыльцо, открыл дверь, и из коридора донеслись знакомые шаги. Шаги хромающего человека.

«Нет, так не бывает», – подумала Катерина. В душе смешались радость и страх.

Наконец дверь открылась. На пороге в форме красноармейца стоял Николай.

– Ну вот и я. Снова на Сретенье. Встретились.