На берегу Тьмы

Катерина видела, что Александр хотел бы напоследок овладеть ею, как прежде, в те недолгие месяцы до беременности. Но она кровоточила и боялась этого. К тому же отец Ефрем предостерегал: нельзя допускать мужчину до сорока дней – грех. Но в то же время как можно было отказать мужу, который уходил на фронт? А вдруг Бог накажет, и его там убьют из-за того, что согрешили? Катерина терзалась в сомнениях. Но не в их силах была что-то изменить: как только Александр принимался обнимать Катерину, как только она пыталась положить ребенка, тот просыпался и оглашал своим густым ревом тишину флигеля.

Решили крестить младенца, пока Александр не уехал. Катерина осталась дома – до сорока дней она считалась нечистой и не могла войти в церковь, пока священник не прочтет над ней разрешительную молитву.

Крестными Александр попросил стать Николая и Агафью. Те не отказали. Но Агафья из церкви вернулась молчаливая и подавленная: во время крещения комочек воска с прядью ребенка, отрезанной отцом Ефремом, не поплыл, как обычно, а утонул, что стало еще одним дурным знаком в судьбе маленького Саши.

Когда Катерина спросила, как прошли крестины, Агафья, отдавая ей младенца, ответила:

– Да как прошло? Хорошо прошло: всю службу, родимый, плакал, у Боженьки для себя лучшей доли просил, – и пошла накрывать праздничный стол.

На следующий день Александр, провожаемый слезами Катерины, благословив ее и Сашу, вышел из дома.

Клопиха, на пороге прощаясь с Александром, сказала:

– Запомни молитву такую:

Щит мне подруга,
Христос мне защита,
Иду я, и везде мне путь
И светлая дорога.
Аминь. Аминь. Аминь.

Агафья приготовила Александру хлеб и соль, которые он должен был взять с собой в дорогу.

Чтобы путь оказался ровным, за порогом постелили белое холщовое полотенце, по которому Александр вышел из дома. Как только он скрылся, Агафья вошла во флигель и, вздыхая и поглядывая на Катерину, повесила полотенце на гвоздь в красный угол. Катерине подумалось, что эта белая ткань с пыльными отпечатками сапог может годами висеть в этом углу, и что она, возможно, никогда больше не увидит мужа, а Саша – отца. Катерина не выдержала и, схватив сына, еле одетая, под крики Агафьи: «Куда ж ты голая! Опомнись!» – побежала во двор. Но повозка уже уехала. Маленький Саша, плохо укутанный, проснулся от раннего утреннего холода у нее на руках и заплакал. Катерина, прижимая его к себе, не обращая внимания на плач, босая, побежала на дорогу: далеко внизу, уже на самом повороте, она увидела маленькую повозку, в которой уезжал на войну муж. Чувство бессилия и безмерной усталости овладело ею: все эти счастливые дни, проведенные с ним, были напрасны. Никакие воспоминания о них, ребенок, надежда, что все еще образуется и он вернется, не могли сейчас совладать с горем и успокоить ее. Весь день Катерина в голос выла на кровати.

Через месяц Николай принес письмо. Был конец августа: все уже говорили о блестящей победе 1-й армии Ренненкампфа под Гумбинненом, но еще не получили вестей о сокрушительном поражении 2-й армии при Танненберге. Пока же радовались и ждали скорой победы над немцами и конца войны.

Николай постучался во флигель. Катерина сидела в кресле и задумчиво смотрела в окно, маленький Саша спал у нее на руках. Время, которое ошалело неслось в те последние дни, когда муж еще был здесь, вдруг замерло. Все дни слились воедино, превратились в липкое желе. Она не помнила, какой сегодня день недели, даже часы в сутках и те сдвинулись – она только кормила и качала Сашу, ожидая, как кто-то придет и сообщит ей о смерти мужа.

– Хорошие новости, Катерина! Пришли письма от Александра, мне и тебе. Свое я уже прочел – он пишет, что все у него хорошо.

Катерина в оцепенении равнодушно пожала плечами:

– Зачем он пишет мне? Он жив – вот и все, что мне нужно знать.

– Ты обижена, но позволь мне все же прочесть?

– Читайте, коли хотите.

– Ну изволь. Итак. – Николай распечатал письмо. – «Милая моя любимая Катя! Как мне не хватает тебя!»

Слышать слова мужа из уст Николая было странно. Он читал, и в какой-то миг стало непонятно, что пишет Александр, а что говорит он, Николай. Слова Александра стали словами Николая и обрели совсем другое значение.

Николай также понимал двусмысленность происходящего, но продолжал читать, стараясь делать это как можно более будничным голосом, выглядеть равнодушным и отстраненным.

– «Я знаю, что мы плохо попрощались с тобой, и ты не понимаешь меня, как мог я при таких обстоятельствах покинуть тебя и Сашу. Но поверь, однажды ты поймешь меня. И он, наш сын, я знаю точно, не осудит меня, когда вырастет и станет взрослым мужчиной. Учеба моя продолжается, но я жду не дождусь, когда можно будет сразиться с нашим врагом. Быть вольнопером[43] мне нравится, тем более, как я объяснял тебе, я смогу сдать экзамен на офицера и тем самым сократить срок службы и скорее вернуться к тебе».

– Он никогда не вернется, – задумчиво прошептала Катерина.