На берегу Тьмы

Эмигранты с надеждой говорили о том, что революция, вся эта напасть, несомненно, скоро закончится, большевики отступят и в ближайшее время можно будет наконец вернуться домой. Но белые терпели одно поражение за другим. Стало очевидным: красные побеждали и Гражданская война подходила к концу.

Николай понимал, что былого не вернуть. Помнил сумасшедший блеск в глазах матросов, а также холод винтовки, которую наставил на него Ермолай. Эта болезнь проникла в умы и сердца слишком многих, ее невозможно было вот так просто вылечить. «Может, через сто лет, когда нас здесь уже не будет?» – думал Николай.

В этот день на Казанскую, в ноябре 1920 года, Николай, как обычно, пришел на улицу Дарю. В Париже стояла сырая и промозглая погода, то и дело принимался моросить мерзкий мелкий дождь. Хромающей походкой, с тростью, Николай прошел по промокшему насквозь бульвару Осман и на улице Курсель свернул на Дарю. Иногда, если оставалось время, он ненадолго заглядывал в парк Монсо побродить среди пропитанных влагой деревьев, но не сегодня – из-за погоды нога особенно ныла, поэтому он долго шел и чуть не пропустил часы[45]. После литургии в трапезной прихожане обсуждали вести с Украины. Стало известно о массовом голоде, приведшем к людоедству, о чудовищных реках, в которых плыли распухшие от голода тела людей, о несчастных женщинах, которые, чтобы спасти своих детей, отдавали их в приют. Прихожанки в голос плакали. Мужчины, едва сдерживая слезы, выбегали во двор покурить.

Николай думал о Катерине. Новостей из Тверской губернии давно не приходило. Но что можно вообразить себе о судьбе крестьян на скудной урожаями тверской земле, если на плодородной Украине творилось такое? Николай и сам не заметил, как принял решение вернуться на родину за Катериной. Детям он был уже не нужен, а жизнь эмигранта, которую он здесь вел, представлялась ему бессмысленной. Он без труда выправил поддельные документы, узнал, где безопаснее переходить границу, и отправился в Финляндию, чтобы вскоре снова оказаться в Бернове.

Накануне Рождества на хутор заглянула Вера: она каждый год вместе с детьми Сандаловых мастерила красивые игрушки и помогала украшать елку – такая у них завелась традиция. После революции и отъезда Вольфов Катерина с Верой сдружились: обе с трудом привыкали к новой действительности. Вере было трудно и непривычно самой вести хозяйство, экономить каждую горсть зерна и щепотку муки, она не умела печь хлеб с лебедой и с опилками, доить корову – всему этому ее научила Катерина. Катерина тоже радовалась встречам с образованной Верой: ей, постоянно занятой хозяйством и заботами о детях, не хватало душевных разговоров о чем-то отвлеченном, не только об урожае, голоде и продразверстке.

Саша и Коля с нетерпением ждали Веру: часто бывая в Старице, она приносила городские гостинцы, несмотря на голодное время. Вот и сейчас пришла не с пустыми руками – подарила ароматные медовые пряники. Катерина усмехнулась: Саша будет экономить, есть по крошечке, а Коля тут же слопает пряник целиком, а потом будет клянчить у брата.

Сели мастерить елочные игрушки: Вера достала где-то скорлупок грецких орехов – две половинки соединяли вместе клеем и раскрашивали оставшейся с былых времен, чудом уцелевшей золоченой краской. В старые обертки от конфет (сейчас уже никто не мог вспомнить их вкуса, а Коле так и вовсе вспоминать было нечего – не застал), которые хранились по многу лет, заворачивали хлебный мякиш и вешали на елку вместе с бумажными гирляндами, поблекшими снежинками и фонариками, сохранившимися с прошлых праздников.

Закончив наконец наряжать, нетерпеливые ребята стали радостно, с воплями, скакать вокруг пахнущей лесом и морозом елки и забавляться с новыми игрушками, думая лишь о том, как бы незаметно схватить конфетку и съесть хлебный мякиш из нее. Но вот незадача: куда деть обертку? Выбросить нельзя – еще пригодится для следующего года. А спрятать – мать найдет и отругает.

Катерина покормила грудью Глашу и бережно передала девочку Агафье.

Притворив двери, наконец сели пить чай. Настоящего уже давно не найти, поэтому заваривали настои трав и шиповник. Привычку каждый год заготавливать травы на Иванов день передала еще бабка Марфа, а Петр Петрович научил, что шиповник необходим детям, ведь в нем содержится необходимый и неведомый Катерине витамин С.

– А у меня новость! – заговорщицки подмигнула Вера.

У них с Петром Петровичем все еще не было детей, и Катерина подумала, что эта радостная весть связана с будущим ребенком.

– В больнице я как сестра милосердия больше не нужна – война закончилась, медсестер хватает, поэтому Петр Петрович справится и без меня. – Вера замолчала, сделав паузу: – Так вот я без дела не останусь: буду преподавать на ликпункте.

Встретив недоуменный взгляд Катерины, добавила:

– В школе ликвидации неграмотности! Слышала про такие?

– Нет…

Вера мечтательно затянулась, наслаждаясь сигаретой, и стала терпеливо объяснять: