На бурных перекатах

«Мистика, – прошептал майор и почувствовал, как по спине побежали мурашки. Сколько раз он перечитывал эти документы и ни разу не обратил на сию деталь никакого внимания; как, впрочем, не сильно-то много и на все остальное. Оно и понятно: мало ли в ту пору гробили людей при этой самой «попытке». Да и документ этот если кому-то и был важен, то одному лишь Бузыкину, поскольку именно этим приказом открывался обширный послужной список загубленных «Живодером» невинных людей. И, конечно, как память о первой его награде на чекистском поприще. Для постороннего же человека в нем ничего, заслуживающего особого внимания, не было. До этой минуты – не было. (Ну, переступил боец через приказ – так ведь ситуация обязывала! А ну, как ушел бы враг? Ого!) Теперь же строгий запрет на отстрел нэпмана обрел для Федора совсем иное звучание, а невнятное упоминание о его супруге, местонахождение которой якобы не удалось выяснить, вообще привело в недоумение. Ведь ранее и з других донесений на художника указывалось, что после разгона трудовой артели «Благмон» (сокращение от Благовещенский монастырь), находившейся на территории бывшего женского монастыря, Ксения Полуяровская переехала в Балацкое, где официально существовал молельный дом для баптистов. И интересовала она ГПУ именно как верующая не совсем правильной религии: вроде бы там она примкнула к баптистской церкви. Но больше о ее судьбе не было ни слова, и были ли еще ее поиски – неизвестно. Все говорило за то, что Лукин напал на след. У него на это был особый нюх, а наличие мурашек – верная примета верного пути. Следователь-особист с огромным опытом, он знал, что рядовой чекист тех лет вряд ли отважился нарушить инструкцию. Костьми бы лег, но доставил объект живым. Ну да, так сделал бы любой, но только не Бузыкин. Теперь, зная его патологическую ненависть к верующим, можно было предположить, что расправился он не только с художником. Вполне возможно, что убрал он их обоих, и убрал преднамеренно. И изначально возникшее подозрение, что «Живодер» каким-то макаром причастен к судьбе Георгия, все больше перерастало в уверенность. Вмиг вспомнился безотчетный страх, почти парализовавший Антона при виде матроса, и его расширившиеся от ужаса глаза. Да, такое не подделаешь. Ну, что ж, самое время попробовать «расколоть» Бузыкина:

– Куй железо, пока горячо, – пробормотал майор и снова крикнул постового: – Семенов! Депешу отправили?

– Так точно.

– Быстро дуй к Пряхину. Если Бузыкин еще здесь, пусть приведут ко мне.