На дне омута (СИ)

Спорить было бесполезно. Некоторые законы существуют, чтобы их нарушать, но только не здесь — оплот Ордена являлся тем местом, где застрявшие в прошлом старики ревностно следили за исполнением каждой традиции.

Дьюар нехотя закатал рукав, обнажая грязную повязку на ладони, белесые, тонкие и частые шрамы, ползущие от запястья по предплечью, и выше — почти у самого локтя — выжженный клеймом знак из трех рун, сплетавшихся, как грызущиеся собаки. Харрейман посмотрел и вновь скупо кивнул.

— Это Акила, он тоже маг и лекарь, а девочка — сирота. Ваш Орден все еще подбирает детей с даром, так ведь?

— Безусловно. Наставники сейчас заняты, так что вам отведут комнаты, а утром вашу девочку проверят и пристроят к делу. Это единственная цель, с которой вы прибыли?

— А ты думаешь, я так сильно соскучился по твоей роже и рыбной похлебке три раза в день?

Если и можно было получить менее желанное приглашение погостить, то только от городского тюремщика в Туэле, оплоте жестких законов и гонений на магов всех мастей. Даром, что в противовес этому княжеству для магов Вассагские острова — самое безопасное место в мире, даром, что здесь с лихвой хватало коллег — и даже некромантов. От одной мысли задержаться в старом замке хотя бы на день у Дьюара начинало свербить в печенках.

Им в самом деле отвели комнаты — парочку из тех гостевых углов, в которых за деревянной дверью не было ничего, кроме узкой кровати и пары гвоздей в косяке, чтобы повесить плащ. Не было даже места: кое-как оштукатуренные стены прижимались друг к другу с такой теснотой, словно стремились обняться на радостях от встречи. Вот оно, пристанище богатейшего ордена магов с изнанки — отрешенно подумал Дьюар, скидывая на покрывало свои скудные пожитки.

Таких комнаток здесь был целый этаж, как дыр в термитнике. Они ждали гостей, что то и дело прибывали на остров с какими-то своими делами и обычно так же быстро отбывали назад, хотя некоторые и задерживались значительно дольше. В подобной комнатке Дьюару уже доводилось ночевать, только в этот раз ему повезло чуточку больше — здесь было окно. И хотя это обещало безжалостный сквозняк, пронизывающий через жалкое покрывало, когда ночью с моря подует холодным ветром, — это также означало и небольшой глоток воздуха, не пропитанного вековой пылью да едкими снадобьями, поэтому Дьюар поспешно распахнул ставни.

***

Гости оказались предоставлены сами себе на целый вечер, и если Дьюару это казалось невыносимо долго, то для Акилы, наоборот, стало возможностью заглянуть в запретные двери. Оставив утомленную путешествием Асту дремать в комнате, он спустился с жилого этажа и сразу же словно окунулся в какую-то иную реальность.

Изнутри таинственный замок магов напоминал лабиринт без начала и конца: все пристройки соединялись друг с другом множеством коридорчиков, лестниц и внешних переходов между балконами, так что впервые попавший сюда травник ощутил смутное желание пометить свой путь хотя бы угольными крестами на стенах, чтобы суметь вернуться. Замок дышал узкими окнами, говорил дверными петлями и рассыхающимися ступенями, смотрел сквозь нарисованные глаза великих магов, чьи портреты украшали коридоры и залы, словно и впрямь был живым существом, отрешенно наблюдающим за мельтешением маленьких человечков на своих ладонях. Это ощущение наверняка охватывало всех прибывающих, и от того они начинали еще больше спешить, еще сильнее погружаться в дела, избегая думать о зрячих стенах. Акила до сих пор представлял себе тихую и чинную резиденцию, в которую невероятно тяжело попасть — в действительности же по коридорам сновало столько народу, что суровый взгляд привратника и нежелание моряков брать чужаков на борт начинали казаться едва ли не вымыслом. Или откровенным пусканием пыли в глаза.

Такая оживленность замка вполне объясняла нежелание Дьюара покидать свой тесный угол, но, несмотря на это, Акила не мог побороть скребущую на сердце тревогу. В холодной голубизне глаз некроманта никогда не удавалось прочитать, что он на самом деле думает или чувствует, но в последнее время тон его речи и поспешность движений — да что там, все в нем начало сквозить совершенно незнакомым отчуждением. Порой он словно где-то не здесь находился или спал наяву — такое создавалось впечатление и когда Дьюар вернулся с деревенского кладбища, и когда минуту назад скрылся в отведенной ему комнатке. И если в первый раз Акила списал все на темень ночи, путающую глаза и накладывающую на все свой отпечаток, то в этот объяснение никак не находилось. Он чувствовал острое желание поговорить с кем-то, — казалось, будто тонкая нить ускользает из пальцев, а он сам по слепоте не видит ее конца, — но в этом полном магов замке, оживленном, как базарная площадь в праздничный день, не было ни одного знакомца.