На дне озерном

Матвей не ответил: он держал Тоню за волосы и запястье, и она никак не могла понять, что же именно с ним не так. Ей ещё стоило бы засомневаться, когда тот пришёл за ней на берег с топором и верёвками, но даже тогда его бешеный взгляд имел большую почву, чем теперь действия, выполняемые будто марионеткой.

Тоня остановилась, дёргая его за руку и заглядывая в дыры.

– Матвей! Матвей, ты меня слышишь? Ответь, пожалуйста!

За спиной послышался скрип, лишь отдалённо похожий на смех.

– Эх и дурёх она себе понабрала! Нет больше твоего жениха, мой он теперь, мне его тело продали! Наконец ипостась смогу сменить, а то триста лет в птице были просто невыносимы!

Тоню затащили в дом, плотно захлопывая дверь и, судя по лязгу, закрывая на все замки. Откуда ни возьмись, появились веревки, которыми её привязали к стулу, закатав рукава так, чтобы предплечья были свободны.

– Если я не знаю, где ваш ключ, зачем притащили меня сюда? – воскликнула Тоня, проверяя узлы на прочность. – Или ты, будущее чучело, хочешь поиграться?

Матвей замер, а потом быстро скрылся за дверью. Ворон остался сидеть на крючке для верхней одежды.

– А вы с ведьмой, случайно, не родственники? Дерзишь очень похоже.

Головастики снова зашевелились, и Тоня вскрикнула.

– Распоряжение на твой счёт простое: воспользоваться по полной. Раз уж ты не знаешь, где ключ, то хоть твоя шкура сослужит Хозяйке.

Она распахнула глаза, удивлённо на него глядя: там, на дне, слуги Хозяйки не пользовались ножами или чем-либо ещё кроме зубов и когтей. Им просто ни к чему было оружие. Так почему бы не воспользоваться ими же прямо сейчас?

Тоня выдвинула коготь, стараясь подлезть под веревки. Он мог прорезать металл, ни то, что какой-то строительный жгут. Ворон наблюдал за ней с неподдельным интересом, наклонив голову набок.

До тех пор, пока не вернулся Матвей.

Он снял куртку, оставшись в футболке и держа в руке топор.

Тоня задёргалась, торопливо допиливая верёвку. Тот направился к ней с пустым выражением лица.

Наклонился. Коснулся остриём белой полупрозрачной кожи и провёл линию от локтя до запястья. Потом ещё одну. И ещё. Когда Тоня сумела освободить руку, тот успел перечеркнуть все три горизонтальной линией.

Ей бы стоило поторопиться, но внутри всё сжалось от нависшего с топором Матвея. Слишком свежи были все воспоминания обо всех мучениях в развалинах.

Тоня знала, что Матвей хотел помочь. Но трясущиеся руки от его вида было не скрыть. Сердце уходило в пятки от любого его движения, а оружие в его руках и вовсе заставляло замирать послушной добычей.

Она собиралась вскочить и броситься прочь, но так и не смогла сдвинуться с места. Тоня подняла испуганный взгляд на ворона.

Матвей положил два пальца в глазницы, обмакивая в крови, чтобы вскоре положить их на Тонин лоб.

– Ты знала, что вы с рабой Дарьей получили силу в одном возрасте? Вплоть до секунды, – как бы невзначай сообщил ворон. – Такое бывает очень редко. Немыслимо редко.

– К чему ты клонишь? – дрожащим голосом спросила она, чувствуя, что знать ответа не хочет.

Даша… Маленькая неопытная колдунья, которой в одиночку придётся бороться с Хозяйкой. Сколько легенд она слышала о наследнице, сколько страха поднималось на дне при одном её упоминании. Тоня была уверена, что первая ляжет костьми против неё, защищая свой дом. Но не после того, что Хозяйка сделала с Матвеем. Никогда.

Ни за что.

– Делай что хочешь, – горько усмехнулась она, пожимая плечами. – Мне больше незачем держаться в этом мире. А значит, и страха моего ты не получишь. Придётся давиться сожалениями, уж прости, только из них я и состою.

– Ты, кажется, не поняла, – вдруг заговорил Матвей чужим, незнакомым Тоне голосом, и заученно продолжил: – Мне нужна шкура. Только.

– Кто ты такой…

Он не удостоил её ответом – только замахнулся, намереваясь снести голову. Тоня закричала, и от её крика стёкла задрожали в оконных рамах, чтобы через мгновение взорваться тысячами осколков. Ворон спрятал морду под крылом, Матвей же продолжал стоять на том же месте не шевелясь. На лице, шее и руках остались кровоточащие ссадины, но это было пустяком по сравнению с осколком побольше, воткнувшимся прямо в живот.

– Матвей! – воскликнула Тоня, предпринимая ещё одну попытку вырваться, чтобы броситься к нему.

Он медленно сполз по стене, прижимая руку к ране. Та мгновенно окрасилась кровью.

Только теперь ей удалось вырваться из невидимых пут, и она быстрее бросилась к нему.

– Не смотри!

Матвей всё же поднял окровавленную руку на уровень глаз, и, возможно, даже что-то увидел – непонятно, как работала воронья магия – и горько усмехнулся. Из дыры, с запёкшейся кровью по краям, упала слеза.

Тоня схватила его за руку и затрясла за плечи, не давая потерять сознание. Её щёки намокли быстрее, чем она успела это осознать.

– Не уходи! Пожалуйста, не бросай меня! Прости, прости, я не хотела! Слышишь?

На лице его расцвела уставшая улыбка. Та самая, живая, отсылающая в то время, когда не было ни Алексеевки, ни Хозяйки, ничего не было, только они двое во всём мире. Та улыбка, в которую она когда-то влюбилась.