На другом берегу (сборник)

Я чувствовал внутри пустоту. Уютный трехэтажный дом без мамы и отца, а теперь, возможно, еще и без Димки, показался мне тюрьмой. Эту тюрьму я должен буду оплачивать, пока смогу. А потом меня сдадут на Льготную зону. Тогда право содержания перейдет к Василию. Ничего не придумав, я сказал жене:

– Я понял – у нас есть год. Об оплате не беспокойся. Я откажусь от отпускных путешествий с вами. В течение года мы что-нибудь сообразим.

Света немного подумала, потом спросила:

– Но пока Димка на бесплатном обучении, ты сможешь поехать с нами последний раз, через две недели? По всем предприятиям дадут отпуска для каникулярных поездок. Если ты не привезешь отчет – следующий отпуск тебе уже не оплатят.

– Света, не обижайся. В последний отпуск я поеду к родителям.

– Ты не отправишь нас одних. Когда Диму будут оставлять на повторный курс обучения – проверят все. Выяснят, что ты не провел отпуск с ребенком. Если будет доказано, что мы не можем обеспечить воспитание и обучение – ребенка заберут без нашего согласия.

Жена нервничала и явно что-то не договаривала. Безусловно, одной пропущенной поездки было мало для разрешения проверки личной жизни и постановлении о принудительном спецобучении.

– Света, что ты знаешь о школах для детей с малой балльностью?

Спросил и почувствовал, что сейчас у жены начнется истерика. Она часто задышала, но я, предотвращая ее негодующий крик, сам повысил голос:

– Послушай меня! Чтобы помочь Димке, я должен знать все, даже самый худший вариант. Успокойся и ответь мне на вопрос. Не заводись. Я устал. Я весь день искал выходы на тещу.

Мои слова произвели на жену странный эффект. Она обмякла, взгляд ее уставился в пустоту. Я понял, что слез не избежать. Обычно женские слезы обезоруживают, но сейчас во мне сидел охотник за информацией, без которой ему не двинуться дальше. Я терпеливо переждал первые рыдания, погладил ее плечи, дал выпить воды и дождался, наконец, когда глаза ее высохли и уставились мимо меня. Ее рассказ кое-что прояснил.

Мать Светы, моя теща, работала учителем до введения «системы балльности». Тогда учитель вел класс не один год, а несколько лет. Система оценки тоже была, но в основе ее лежали индивидуальные смысловые опросы, беседы и письменные задания. Возможны были условные переводы. Если ребенок не успевал по основной программе, то не родители, а общество обязано было предоставить ему индивидуальную программу обучения. Разлука ребенка с семьей считалась противоестественной. Обучение в школах со специальной программой осуществлялось только с согласия родителей. Было и домашнее обучение, и экстернат.

Против введения тестов по результатам каждого года, нового ежегодного («возрастного»), сменного преподавателя и сетки с четкими показателями по каждому году обучения выступали многие общественные деятели, родители, учителя, психологи. Они говорили, что у детей бывает разная скорость развития, что постоянный педагог-наблюдатель имеет больше шансов дать правильную педагогическую диагностику, чем система тестов. По крайней мере, тесты должны быть подспорьем для работы, но не вердиктом. Были и такие высказывания, которые утверждали, что ребенок, плохо пишущий разработанные специалистами тесты, может быть, вопреки их тестам, талантлив.

Чтобы замять спорный вопрос, тестовую систему ввели в виде эксперимента. Результаты эксперимента подтасовывались и подавались как единственно объективная система оценки. «Учитель субъективен! Учитель придирается к одним и повышает оценки другим!», – пестрели примерами СМИ. Факт коллегиальности принятия решений и индивидуального подхода к ученику в школах подвергли сомнению. Профессиональное обучение по набранной в результате экзаменов «шкале балльности» узаконили.

Старых учителей убрали из школы, создав льготный выход на пенсию. Молодым легче оказалось работать по-новому – по стандартам обучения. В результате резкой смены преподавательского состава потерялась преемственность в профессии. Работа учителя потеряла ореол гуманизма и приобрела функции надсмотрщика.

Инна Олеговна, будучи педагогом старой школы, рано заметила у дочери особенности восприятия, которые могли стать причиной получения низких баллов. Она занималась с ней сама и успешно вела ее вплоть до старшего звена обучения. Там начались специальные предметы с электронными учебниками, требующие четкого мышления, где мать помочь уже не могла. Света обязательно бы провалилась, если б не наши совместные занятия. Кстати, школьные трудности не помешали впоследствии ее профессиональному становлению и росту.

– Когда родился Вася, мама сказала мне, что психические функции могут передаваться по наследству, и я должна быть внимательной к ребенку, хотя с Васей, как ей кажется, все в порядке. Я очень обиделась, нагрубила ей, перестала приглашать ее домой. Она осталась одна, она из-за меня уехала на зону. А потом, когда родился Дима, она стала приезжать часто. Я уже не сердилась на нее и была очень рада. А она понянчилась с Димкой, и однажды после ее отъезда я нашла записку: «Когда станет трудно, я помогу тебе».