На другом берегу (сборник)

– Мы не планировали кастрацию, повторяю. Его результаты не давали повода…

– Да бросьте вы! Вы же понимаете, что это абсурд – мальчик из Промзоны на индивидуальном обучении – и вдруг поступает в старшее звено. К тому же его мать – пациентка неврологического центра. Отец нормален с виду и на приличной работе, но уезжает на постоянное жительство из Жилой зоны в Промышленную. А вы кастрацию не планировали.

Я не ожидал, что он почти слово в слово повторит то, что чуть раньше мне довелось выслушать от Григория. Григорий позвонил мне с месяц назад и предложил встретиться. После смерти своего отца он поселился в Жилой зоне. Дочь перешла в старшее звено. Жене Лизе подыскали работу с небольшой оплатой и нестрогим медицинским контролем. В клинику неврозов семья обратиться не рискнула, боясь поставить под сомнение наследственность дочери. В генетическом аппарате всегда что-нибудь да отыщется.

Наша встреча была короткой. Бывший сослуживец сообщил мне, что по своим каналам познакомился со школьной информацией закрытого типа. Вопрос о Диме решен. Поскольку предварительные тесты показали его способность к обучению в старшем звене и последующей специализации, то с точки зрения общественной полезности надо дать возможность подростку закончить школу. Домашнее обучение будет лишь подспорьем к основному. Мальчик находится под защитой социальной программы. Его проживание в Промзоне можно считать временным и вынужденным после развода родителей.

Для полноты картины необходима была информация о Светлане. Все-таки та проходила неврологическое лечение. И тут обиженная мать сказала школьному инспектору, что рождение на свет этого больного ребенка было ее ошибкой, что в ее роду и раньше случались заболевания, связанные с расстройством нервной системы, что проявлением неадекватности младшего сына является его патологическая зависимость от отца.

Встреча подстегнула сомнения инспекторов, и дальнейшее обучение решено было продолжить только после химической кастрации. Это избавит общество от его возможных неполноценных потомков и окажет успокоительное воздействие в сложный период полового созревания подростка. Официально мне еще не сообщали о принятом решении – ждали выпускных тестов. Поэтому я смело смотрел в глаза представителю полиции, который продолжал возмущаться.

– У вас была хорошая семья, свой дом. И не надо было идти против правил. Сдали бы ребенка на спецобучение. Кастрацию ему провели бы до переходного возраста, когда такая процедура не носит травмирующий характер. Нет! Вы пошли наперекор. И что мы с вами получим? Когда мальчика найдут, он будет помещен в интернат, кастрацию проведут без вашего согласия, вопрос о старшем звене пересмотрят.

– Можно не произносить это слово слишком часто? Речь все-таки идет о моем сыне!

Собеседник резко набрал в грудь воздуха, чтобы ответить новой тирадой, но передумал. Он прокашлялся и, отведя глаза в сторону, произнес:

– Извините, конечно. Мне говорили, что он малышей любит. Так ведь физиологически он не пострадает. С его браком и последующим усыновлением ребенка в браке проблем не будет.

Я не стал отвечать. Тогда мой тиран встал, давая понять, что разговор окончен, но на прощание протянул мне пластиковый талон.

– Ваш нанятый частный детектив просил выписать вам пропуск в детский приемник-распределитель. Посмотрите мальчишек, поговорите с некоторыми. Может, его встречали. Отцу они скорее откроются.

3

После того, как меня пригласили в Дом Законов для участия в программе подготовки координаторов и я отказался, мне повезло в одном – меня действительно повысили. Руководство фирмы не могло напрямую спросить меня о причине вызова к координаторам, но подняло мое досье и решило, что я действительно засиделся. Таким образом, я не только получил новую должность и прибавку, но и более свободный график.

Интерес к личной жизни, стремление давать советы или узнавать причины обращения в государственные инстанции служили признаком невоспитанности. Да и кому захочется уподобляться многочисленным инспекторам из отделов Полиции нравов – школьным, медицинским, экологическим, правовым, пенсионным?

Инспекторов не любили, называли «третьей властью» после Совета Координаторов и Правительства, выполнявшего экономический контроль. На инспекторов было много жалоб, но доказать превышение ими служебных полномочий было практически невозможно. Скорее – обвинить в халатности.

Координаторы теоретически могли работать в Правительстве, но инспекторами – никогда. Сочетание законодательной и инспектирующей власти в одном лице считалось недопустимым. Тот факт, что координаторы (совесть и элита общества) не могли служить в клане проверяющих, делал последних презираемыми общественным мнением. Может быть, они в отместку становились лютыми в охране закона, кто знает.