На другом берегу (сборник)

Тот полицейский, который приходил ко мне по поводу пропажи сына – он уже знал мою ситуацию. Он принес мне пропуск в детский приемник-распределитель, но не удержался от нотаций. А я не счел нужным перед ним оправдываться. Он уже получил свою порцию удовольствия, когда сообщал мне, что Димку нужно найти лишь для того, чтобы забрать в интернат.

Интернаты, детприемники – все казалось нереальным и отдавало вековой давностью. Некоторые структуры необычайно живучи. Вот и здание – вполне приятное с виду. И женщина, которая меня встретила, мила. Она представилась дежурным воспитателем, провела меня по коридорам к себе в кабинет.

– Предпочитаете информацию с монитора или в печатном виде?

– Дайте распечатанную.

– Я заранее приготовила про детей возрастной группы, которая вас интересует. Здесь, в уголке каждого документа – шифр. При необходимости наберете его и запросите дополнительные сведения или понаблюдаете за ребенком в режиме онлайн.

– Это законно?

– Конечно. Мы – правовое государственное учреждение и всегда действуем только в рамках закона.

– Простите. Я не сталкивался с этим раньше.

Дежурный воспитатель снисходительно улыбнулась.

– Я знаю. Ваша специализация не предполагает изучение педагогики и психологии.

– Откуда вы знаете мою биографию?

Она вздохнула и отточенными от многократного повторения фразами пояснила:

– Информация о пропавшем ребенке поступает во все распределители немедленно с целью опознания найденных детей. В пакете информации есть сведения и о родителях для организации немедленной и квалифицированной психологической помощи. Проблемы детей часто имеют истоки в особенностях характера родителей.

Я повертел в руках альбом. Раскрывать его было страшновато, хотя я и не ожидал увидеть в нем Димкину фотографию. Чтобы оттянуть время, я спросил у воспитателя, которая за столом перебирала документы:

– Как вы думаете, у меня есть шанс вернуть сына домой, когда его найдут?

Лицо женщины стало непроницаемым:

– Это зависит не от меня. Ребенок пройдет курс реабилитации.

– После чего?

– После своего асоциального поступка. По результатам наблюдений состоится заседание медико-педагогической комиссии, которая и решит его судьбу. После первого побега детей обычно возвращают родителям, но с чипом слежения, который находится в деактивированном состоянии.

– Бывают и вторые побеги?

– Да, и мы предупреждаем родителей о возможной патологии, но они не верят. Ребенок внешне здоров. Гормональный фон в норме. Побег кажется случайностью. Но это, разумеется, не ваш случай.

– Почему же? У нас тоже первое исчезновение. Я даже не уверен, что это побег.

Воспитатель заглянула в одну из бумажек:

– Я уважаю ваши родительские чувства, но посудите сами. Ребенок показывал слабые результаты в начальном звене. Ребенок при разводе выбрал жизнь не с матерью и братом в престижном районе, а уехал с вами в Промзону. Мать страдает тяжелыми неврозами, возможно, из-за наследственной предрасположенности. Наконец, побег из дома. При таких аргументах вам вряд ли доверят воспитание подростка.

Я заволновался, но постарался тут же взять себя в руки, вспомнив слова Григория о том, что «на систему с эмоциями не попрешь», и напустил на себя профессорский вид.

– Педагоги, работавшие с сыном по индивидуальной программе, отмечали его эмоционально-художественное восприятие и прикладную направленность интересов. Может, мальчик увлекся приключениями? Такое ведь бывает?

Моя собеседница не смутилась и снова полезла в свои бумажки, отыскала одну – с графиками в пол-листа и сверилась.

– Да, – после паузы подтвердила она, – художественно-прикладные способности выше средних. Это обязательно учтет юрист, который будет следить за соблюдением прав ребенка. Для таких детей есть специальные интернаты с большей иллюзией свободы.

– Иллюзией? – не поверил я.

Женщина не смутилась. Она прямо смотрела мне в глаза и рассуждала спокойно, как о самых простых вещах.

– Художественные натуры нуждаются в естественных индивидуальных переживаниях. Им активируют карту передвижения на большие расстояния. Им вживляют чип слежения, но это навсегда остается закрытой информацией даже для членов семьи. И химическая кастрация по медицинским показателям остается тайной. Есть специальная служба наблюдения, которая обеспечит искусственное анонимное оплодотворение жены во время ее осмотра, если такой человек вступит в брак. Наблюдаемым создают некоторые опасные и психотравмирующие ситуации, из которых они с честью выходят. Такие люди вырастают, переживая все человеческие чувства. Это дорогое удовольствие для общества, но взамен оно получает эстетическое наслаждение от их художественных произведений.

Мне захотелось ее ударить. Альбом с материалами подозрительно скрипнул в моей руке. Я, кажется, надоел своей собеседнице. Она предложила мне: