На Ельнинской земле

«…Когда стал взрослым, начал серьезно задумываться: почему никто из Шевченковых ничего не хочет сделать, чтобы семья их жила чуточку лучше? Что им мешает — лень или есть какие-то другие причины? И я пришел к выводу, что не работают Шевченковы-старшие, конечно, от лени, но что столь упорная лень, безразличие, равнодушие ко всему появились не сами по себе, а были вызваны какими-то весьма вескими причинами. Вероятно, много лет подряд, рассуждал я, семья Пети Шевченкова — не только его отец и мать, но возможно, что и дед с бабушкой, — выбивались из сил, делали все, что могли, чтобы жить по-человечески. Но у них ничего не выходило, как это бывало в те времена со многими. Неудача следовала за неудачей, беда — за бедой. А другие люди как бы и не замечали их — никто даже не подумал протянуть им руку, чтобы помочь выбраться из трясины, которая называется бедностью. И конечно, у Шевченковых опускались руки, надежды сменялись безнадежностью, вера — безверием. В конце концов появилась полная апатия ко всему, полное нежелание делать что-либо. Делай не делай, говорят в таких случаях, все равно лучше не станет. К этой «философии», сами того не замечая, пришли, привыкли, по-видимому, и Шевченковы мать и отец. Других объяснений я найти не мог».

Возможно, их и нет, других объяснений. Безразличие ко всему и к самим себе въедается настолько сильно, что, когда изменились времена, когда после Октябрьской революции Шевченковы могли получить землю, лошадь, инвентарь, они пальцем не шевельнули, предпочитая оставаться безземельными.

История Шевченковых — одна из многих в книге М. Исаковского — характеризует не только эту семью, дает объяснение не только определенным явлениям деревенской действительности до и после революции, она служит своего рода штрихом к автопортрету писателя.

Вряд ли сторонний наблюдатель, безразличный к участи бедняков Шевченковых, или человек, довольствующийся расхожими репутациями, станет ломать голову, искать истолкование, казалось бы, очевидным фактам. Но для М. Исаковского они не очевидны, нуждаются в анализе и лишь после того, как он осуществлен, получают осмысленное место на «Автобиографических страницах».

Образ автора складывается постепенно, меняется на наших глазах, приобретает одни качества и освобождается от других. Не всегда определишь, что раскрывает этот образ в большей степени — рассказ ли писателя о самом себе или о ком-либо из друзей, односельчан, наставников, не всякий раз удается отделить, разложить материал по полочкам.

Даже рассказывая о самой тяжкой беде детства, наложившей отпечаток на всю его жизнь, М. Исаковский передает реакцию других, их отношение к чужому горю. Как должны были ранить душу ребенка цинизм и душевная грубость смоленского врача, с самого начала размашисто поставившего крест на маленьком пациенте: нечего церемониться, определить в школу слепых, все равно ослепнет. Зато известный московский профессор не только подобрал нужные очки, дал совет, но и ободрил, укрепил в надежде.

Две столь непохожие встречи запоминаются будущему поэту еще и потому, что он испытывает на себе силу слова, в равной мере способного ранить и — врачевать.

В «Автобиографических страницах» собственное становление прослеживается как становление интеллигента в первом поколении. Процесс этот пройден многими писателями и общественными деятелями, вышедшими из народной гущи и пришедшими в революцию. Такой приход предопределен — у каждого по-своему — сочетанием, как правило, двух начал, двух видов знания. Тем, которое почерпнуто из книг, встреч с земской интеллигенцией, и тем, которым щедро одаряла деревня, среда. И каждому из них предстояло ответить на вопрос: «…Какую цель поставить перед собой, какой путь избрать в жизни?»