На Ельнинской земле

М. Исаковский не упрощает ответа, но и не рефлектирует чрезмерно. Его решение не предполагает усилий над собой, внутренней ломки, оно вытекает из скромного, однако достаточно определенного жизненного опыта, из знакомства с разными людьми и разными взглядами, из крестьянских разговоров, что ведутся в военное безвременье, из сострадания к людям, из деятельной тяги к добру и справедливости.

Писатель не хочет выглядеть прозорливее, нежели был в ту пору, не боится признаться в наивности, заблуждениях, промахах. Когда мемуарное повествование приблизится к концу, он, припоминая об одной своей оплошности, сформулирует мысль, неизменно присутствующую в «Автобиографических страницах»:

«Рассказывать об этом даже сейчас не очень удобно. И, конечно, я мог бы промолчать либо рассказать по-иному, выставив себя в совсем другом свете. Но это, по-моему, было бы еще хуже: нелепо задним числом делать из себя такого, каким я не был в те далекие годы. Пусть лучше будет так, как было».

Как было… Сомнений в правильности решающего шага он не испытал. Ни тогда, когда этот шаг предпринимался, ни когда в закатные годы вспоминал о нем.

Жизнь словно бы открывается заново.

Путешествие в поисках хлеба — путешествие по стране, вздыбленной революцией, охваченной гражданской войной, когда неизвестно, в чьи руки попадешь на следующей станции, что ждет тебя за поворотом. На долю М. Исаковского выпало все возможное в таких странствиях: он встречался с анархистами, был арестован казаками и чудом избежал расстрела (подоспели красноармейцы), получил удостоверение — одно из тех удивительных удостоверений, мандатов, пропусков и охранных грамот, какими ознаменовалась эта невероятная эпоха.

«Дано настоящее удостоверение тов. М. В. Исаковскому в том, что, будучи приговорен к расстрелу, он находился под арестом на городской гауптвахте города Новочеркасска. Освобожден из-под ареста при занятии Новочеркасска Советскими войсками».

У М. Исаковского имелись причины годами хранить новочеркасское удостоверение и искренне сокрушаться о его пропаже во время Отечественной войны. За строками старого документа встает время. Как встает оно за таким, скажем, обычным для тех дней сообщением: поезд опаздывает на неделю.

Сосредоточенное внимание писателя к подробностям незабываемо напряженных дней, к попутчикам и случайным встречным, к беседам, которые неожиданно завязывались и неожиданно обрывались, более чем оправданно. Эти «страницы» — из числа наиболее увлекательных, наиболее ценных в познавательном отношении. Не потому, что открывают нечто неожиданное, — М. Исаковскому вообще чужда какая-либо сенсационность. Они показывают, как на буйных ветрах истории, в сложном переплетении начал и противоречий человек находит себя, определяет свое практическое место.

Таким местом для М. Исаковского становится газета.

Провинциальная газета революционных лет… Современному читателю нелегко вообразить себе, как девятнадцатилетний юноша, имеющий отдаленное представление о журналистской деятельности, назначается редактором уездной газеты, весь коллектив которой состоит из него одного. Сам пишет, сам правит, сам держит корректуру, сам выполняет все обязанности, вплоть до курьера, а когда доходит до печатания, вручную вертит маховое колесо типографской машины.

Легкий юмор, каким окрашены эти воспоминания, — юмор пожилого человека, рассказывающего современникам об удивительных днях собственной молодости и молодости страны, — не мешает нам увидеть, как чувство ответственности за порученную работу и горячая убежденность преодолевают (насколько это возможно) неведение и беспомощность, как вырабатывается самостоятельность, собственный взгляд на людей, в том числе на тех, кто стоит выше, отдает распоряжения. Так, распоряжения секретаря укома Егорова бывают часто абсурдны, невежественны, и М. Исаковский находит в себе силы и мужество возражать начальству, стоит на своем. Однако он отнюдь не преувеличивает собственную прозорливость и горестно признается, например, в том, что опрометчиво опубликовал письмо о связи сына сельского попа с молодой учительницей. Когда же губернская газета раскритиковала за это уездную, ее редактор не сразу вник в существо допущенной ошибки.