«На этой страшной высоте...». Собрание стихотворений

О, как Вы страстно этого хотели,
Всю жизнь была протянута ладонь.
И не в душе — во всем усталом теле
Дышала жизнь, и жег ее огонь.
Как я надеюсь, что теперь в ладони
У Вас цветок — огромная звезда.
Ее никто не отберет, не тронет.
Она не увядает никогда.
Вы сами были стоголосым чудом,
И мы его не смели удержать,
А что еще хранили Вы под спудом,
А что еще хотели б рассказать?
Ваш предок боковой, Адам Мицкевич,
Любил Россию (Пушкина), а Вы —
Вы — «пушкинист и критик Ходасевич»,
Любили все, изгнанник из Москвы.
Как мало чтут поэты и поэта, —
Учились очень плохо по стихам.
О, сколько раз я Вас прошу за это
Не осуждать по делу, по грехам.
Ведь я исправлюсь. В дымном, душном зное,
За бриджем вечным и в кафе
Я Вам теперь порасскажу иное.
Кончается с зарей моя игра.
Сыгрались пары, впрямь, теперь на диво
И разойдутся в розовом свету.
Я больше не играю и радива,
Я воплощаю лучшую мечту.
И, если Вы хотели прежде ставить
На полудетские мои слова,
Теперь и я сумею их исправить,
Теперь и я, совсем как Вы — жива.
У… стоят, журчат фонтаны,
С конечной остановки автобус
Сворачивает в радостные страны,
Где я Вас снова отыскать берусь.

15.7.1942

«Птица вещая — Гамаюн…»

Птица вещая — Гамаюн
Не касается нынче струн.

Птица горести — Алконост

Улетела до самых звезд.

Только Сирин поет в дому,

А о чем — и я не пойму.

— Нет радости — нет тебя.

Сирин, он не придет, любя.

Сирин, Сирин, он не придет.

Он — холодный, как первый лед.

Сирин, он говорит: не хочу.

Мне, себе и даже лучу…

Отвечает Сирин, кружась:

Он — жених. Он — Сокол. Он — князь.

7.7.1942

«Через все, что с тобою будет…»

Через все, что с тобою будет,
Через все, что случалось со мной,
Сквозь чужие жилища и груди,
Сквозь туманы, метели и зной,

Через все. Даже через разлуку,

Через годы любви и труда,
Сквозь почти позабытую муку,
Сквозь волокна оконного льда,

Через то, что последнее в мире —

Через чересполосицу рифм,
Сквозь струну на закинутой лире,
Сквозь коралловый, облачный риф

Я к тебе доберусь. О, навеки

Так сковать лишь умеет судьба.
Я целую усталые веки
И спокойствие ясного лба.

16. 7. 1942

«Как страшно горлу звук не довести…»

Как страшно горлу звук не довести
До высоты, услышанной, желанной,
Как страшно скрипке что-то не спасти
И кружевнице не сплести воланы.
Как страшно сына мне не довести
До жизни, что сама ему дарила,
Как трудно что-то новое нести
И в темноте не ощущать перила.
Как радостно надеяться и ждать,
Что все свершится, как в моей ладони
Написано. И верная печать,
Которую, быть может, смерть не тронет.

18. 7. 1942

«Январем, тринадцатым числом…»

Памяти Н. Плевицкой