На горбатом мосту

Спешит прохожий запоздалый,
Звенит задумчивый трамвай,
Волна баюкает устало
Луны подмокший каравай.

Дома, прищурясь близоруко,
Сберечь пытаются тепло,
Слезится в бесполезной муке
Часов разбитое стекло.

А мне, шепча чужое имя,
Брести сквозь зябкий неуют,
Пока душа навек не примет,
Как боль последнюю свою,

Глухую песню стен кирпичных,
Посеребрённую луной,
И минареты труб фабричных
Над Выборгскою стороной.

«Меж домами пространство сгущается, словно смола…»

Меж домами пространство сгущается, словно смола,
Покрываясь ледком в предвесенние звонкие ночи.
Вот в проулке луна желтоватую лампу зажгла
И тревожащим светом пугливых прохожих морочит.

Написав пару глупостей на терпеливом листе,
Я к стеклу прижимаюсь лицом и далёко, далёко
За морозными окнами вижу бескрайнюю степь
И всё той же луны желтоватое, круглое око.

И матёрый бирюк[3], обманувший судьбу в сотый раз,
На подтаявшем насте худыми боками поводит
И спокойно глядит на туманно мерцающий лаз
В бесконечность, куда от последней погони уходят.

«А в декабре бесснежном и бессонном…»

А в декабре бесснежном и бессонном
Бежит трамвай со звоном обречённым
И пешеходы движутся вперёд,
Как будто их и правда кто-то ждёт.

И пропадают в трещине витрины
Чужие лица, каменные спины,
А следом отражение моё
Торопится, спешит в небытиё.

Любимый муж, любовник нелюбимый,
Эквилибристы, акробаты, мимы
Бредут сквозь ночь дорогами тоски…
И время слепо ломится в виски.

Стук метронома, взвинченные нервы,
Брандмауэра тёмный монолит…
Который час – последний или первый
По грубым кружкам вечности разлит?

Который – разошедшийся кругами?..
Но подворотня давится шагами,
Невнятно матерится инвалид,
И Млечный Путь над крышами пылит.

Вечернее

День кончился – и слава богу.
И если взглянешь из окна —
Там по-осеннему темна
И по-осеннему убога
Ослепшей фабрики стена.

На кухне охает соседка,
В шкафу посуда дребезжит,
И, тонким холодом прошит,
Качает ветер тень от ветки
И сухо листьями шуршит.

А тут у нас с тобою всё же
Светло и – чайник на столе…
Исчезло прошлое в золе,
И каждый день так ненадёжен —
Но что надёжно на земле?

Что нашей хрупкости прочнее?
На сердце руку положив,
Скажу: хоть прост был наш мотив —
Есть и сложнее, и звучнее, —
Он не был никогда фальшив.

В нём – наших судеб перекрестье,
Вернейшая из всех защит.
Пусть время то ползёт, то мчит —
Мы сквозь него прорвались вместе,
И вечность нас не разлучит.

Удельная