На горбатом мосту

Махаон

За еловой стеной, за торжественным хором сосновым,
Где косые лучи меж ветвей паутинку сплели,
Есть лесная поляна, заросшая цветом лиловым, —
Там танцуют стрекозы и грузно пируют шмели.

День звенит и стрекочет, кружится, мерцает, мелькает…

Только перед закатом, когда в золотой полусон
По стволам разогретым смолистые капли стекают,
Приплывает сюда на резных парусах махаон.

Он неспешно плывёт и, как чистая радость, искрится,

Так несуетно царственен и от забот отстранён.
Всё встречает его: и цветов изумлённые лица,
И гуденье шмелей, и беспечных кузнечиков звон.

С каждым вздохом крыла отлетает он выше и выше,

Свет вечерний дрожит над моим неподвижным плечом.
И взрывается время, мешая небывшее – с бывшим.
И душа вспоминает. И не понимает – о чём.

Трое

Фотография стандартна: первый класс —
Ох уж мне, блин, эта «школьная скамья»…
«Неблагополучных» трое нас —
Лёнька-Чипа, Игорёк да я.

Полуграмотная тётка Игорька,

Та, что мыла в нашей школе этажи,
Нам сказала: «Жизнь у вас горька.
Надо вам, ребятушки, дружить.

Все вы – сироты: без мамок, без отцов,

Стало быть, и не нужны вы никому.
Не теряйтесь, а не то в конце концов
Передавят, как котят, по одному».

Вот мы и дружили, как могли:

Вместе дрались, вместе бегали в кино,
Тополиный пух в июне жгли.
И нам было совершенно всё равно,

То, что я училась хорошо,

А они – забили напрочь… Ну так что ж?
И меня не повергали вовсе в шок
Сигареты, клей «Момент» и даже – нож.

А потом все разбежались кто куда:

Им – в путягу, ибо славен всякий труд,
Я же безо всякого труда
Как-то быстро поступила в институт.

Лёнька воровал, попал в тюрьму,

После вышел – да обратно сел.
Игорь пил. Потом бомжатскую суму
На плечо вполне безропотно надел.

Ну а я науку грызла сгоряча,

Не сбавляя взятый темп на вираже.
В общем, я училась на врача,
И – небезуспешно… Но уже

Просыпался странный зверь в моей груди

И дышал, переплавляя всё – в слова.
Бабка говорила: «Нелюдь!» – и
Не была совсем уж сильно неправа.

Лёнька сгинул где-то в дальней ИТК,

Игорька отрава со свету сжила.
Ну а я могла бы жить наверняка.
Я могла бы. Да вот только – не смогла.

Потому что бесконечно длился час,

Но меж пальцев утекли десятки лет…
Потому что только трое было нас:
Пьяница, ворюга и – поэт,

Потому что это – полная фигня:

Дескать, каждый сам судьбу свою лепил.
И теперь я знаю точно: за меня
Лёнька воровал, а Игорь – пил.

И всё чаще я гляжу, гляжу туда,

Где сквозь облака высокий свет
Говорит о том, что боль – не навсегда,
А сиротства вовсе не было и – нет.

«От трескучей фразы на злобу дня…»