На грани

— Мы стремимся к тому, чего не может достичь ни один смертный. Мы призываем бога! Седьмую предрасположенность. И мы преуспели: он здесь, под нами. Он растет и становится сильнее.

— Зачем вам новый бог? — удивился Фрэнк.

— Власть и бессмертие. Мы породили бога: он будет нам признателен. Он вознаградит тех, кто привел его в этот мир.

— Скорее, он поубивает вас всех, — фыркнула Райли. — И я бы с удовольствием поприсутствовала при этом.

Джейсон задумался. То есть здесь где-то под ними сидит босс, сердце которого он должен принести старику для прохождения квеста. Каков он, этот босс, и как до него добраться?

— Посмотреть бы на созданного вами бога. Покажешь, где он находится?

— Конечно, — радостно улыбнулся Хозяин. — Вы будете отличной едой.

— Ты рассчитываешь убить эту тварь? — спросил Фрэнк.

— Да что ты! — ответил Джейсон. — Ты его слышал? Мы убьем бога.

Глава 22 — Облом

Солнечный свет пробивался сквозь толстые прутья решетки и ложился на каменный пол под ноги Алексу, сидевшему, привалившись спиной к стене камеры. Сегодня его ждал скорый суд и смертный приговор за подстрекательство к бунту. Все шло по плану.

Умереть в игре он не боялся. Ему уже случалось это делать. Ощущения были, конечно, неприятные, но непродолжительные. Его реальному телу ничто не угрожало, и он должен будет возродиться менее чем через час. Даже НПС знали, что для игроков смерть не навсегда. Смысл затеи был в другом: казнь должна была оказаться символическим действием, показывающим, что Строус способен уничтожить любого — что НПС, что игрока.

Алекс прислушался к разговору стражников за дверью камеры.

— Хэй, Рэнди! Ты опять попал на ночное дежурство?

— Везение у меня такое, Джон. Поставили вот сторожить этого придурка белобрысого, который прямо посреди города, на рынке, призывал к восстанию, пророк хренов!..

— Пророк, говоришь? — хмыкнул Джон. — Голоса, поди, слышит. Его надо было в вытрезвитель засунуть: там каждый второй с богами общается. Закорешился бы с кем…

— Надо быть идиотом, чтобы пойти против Строуса. Вот завтра ему башку-то и отрубят.

Алекс думал было обругать стражников через решетку двери, но не стал этого делать: роль представителя сострадательного божества не предполагает переругивания с тюремщиками или бросания в них неприятных заклинаний. Краем глаза он заметил темную гибкую тень, бесшумно проскользнувшую в коридор крепости перед дверями его камеры. Кошачьи зрачки посмотрели на него в упор. Каменная тюрьма исчезла. Алекс сидел в коридоре, прислонясь к дубовой панели, глаза его были закрыты, маленькие кулачки сжаты. Из кабинета доносился голос отца.

— Не знаю, что делать с ребенком! — в голосе Джорджа было не столько огорчение, сколько неудовольствие. — С ним явно что-то не так. Когда он рыдал над матерью, это можно было понять. Больше он никогда не плачет. Но и не улыбается. Он стал как бы… мертвый в душе, — понизив голос, Джордж добавил: — Надеюсь, это не то, что было у его матери…