На грани апокалипсиса

Основателем и первым хозяином «Зеленой кроны» был Курт Майер, немец, иммигрировавший в США в тридцать третьем, сразу после того, как к власти в Германии пришел Гитлер. После смерти Майера, в апреле пятидесятого, ресторан и автомастерская, владельцем которой был тоже он, перешли его племянникам – брату и сестре Людвигу и Марте Майер, перебравшимся в США уже после войны.

Несмотря на молодой возраст – Людвигу в ту пору было двадцать, а Марте и вовсе девятнадцать лет, – им удалось сохранить налаженный ритм работы и ресторана и мастерской, а в дальнейшем доходность автомастерской Людвигу (именно ее он взял на себя, Марта занималась делами ресторана) удалось даже увеличить.

Впервые в «Зеленой кроне» Бредли оказался вскоре после того, как перебрался в Нью-Йорк. Он оказался в этом районе по делам службы, заехал сюда просто пообедать, но ему понравились кухня и атмосфера, способствующая плавному течению мысли. Через несколько дней он вновь заехал сюда, но уже специально; после этого стал бывать в «Зеленой кроне» довольно часто: два-три раза в неделю.

В одно из таких посещений к нему за столик – испросив разрешения – подсела хозяйка ресторана Марта: с постоянными клиентами она всегда знакомилась лично и просила тех, в случае возникновения каких-то вопросов или просьб, обращаться к ней напрямую.

– Я заметила, вы всегда приходите к нам один, – сказала она тогда Бредли, на что тот смущенно улыбнулся. – Чтобы у такого мужчины не было жены или невесты… верится с трудом. Помогите мне разрешить эту задачку, а то я уже устала ломать над ней голову.

Марта произнесла это без какого-либо кокетства и жеманства – просто и даже с некой заботой. Возможно, поэтому Бредли не отшутился тогда и не ответил стандартными фразами. Он ответил, что не хочет привязывать кого-либо к себе и не хочет привязываться к кому-либо сам настолько сильно, что эта привязанность могла бы перерасти в страх. В постоянный непроходящий страх за близкого человека: за его судьбу, за его здоровье, за его жизнь, наконец.

– Вы сказали – близкого, а не любимого…

– Любовь – это высшая стадия влюбленности. Она может быть сильной и безумной, на ее почве могут совершаться подвиги и преступления, но… любовь имеет тенденцию проходить, в то время как близкий – по-настоящему близкий – человек не перестает таковым быть никогда. Любовь не всегда делает людей близкими, такими их делает родство душевное. У меня такой человек есть, но в силу обстоятельств мы не можем быть вместе.

– А вы философ… И романтик, – Марта подняла на него задумчивый взгляд и вдруг без перехода спросила: – А хотите, я скажу, почему вы всегда стараетесь сесть именно на это место? Если оно свободно, разумеется…

Бредли неопределенно пожал плечами.

– Потому что это единственное место, с которого хорошо просматривается весь зал и виден вход, – ровно сказала она. – Когда в следующий раз вы захотите посетить нас, позвоните предварительно мне, к вашему приезду этот столик будет свободным. – Марта положила на столик визитку и поднялась. – Горячее сейчас вам подадут. И… позвонить мне вы можете, не только когда надумаете приехать сюда. Приятного вам аппетита.

После этого у них стали складываться странные взаимоотношения: Бредли звонил Марте, перебрасывался с ней парой слов, к его приезду столик был всегда свободен, она всегда находила время для того, чтобы пять-десять минут посидеть с ним, выпить чашечку кофе, пару раз даже (Бредли приезжал тогда вечером, после работы) он приглашал ее на медленный танец.

Так продолжалось около двух месяцев, до того памятного случая. В тот вечер, предварительно, разумеется, позвонив, Бредли приехал в «Зеленую крону» после работы. Заняв свое обычное место, он закурил и в ожидании официанта (что, кстати, удивило его: с некоторых пор официант подходил к нему, едва Бредли приближался к столику) стал рассматривать танцующие пары. Вместо официанта к нему подошла Марта.

– Вы не сильно будете возражать, если сегодня я похищу вас и предложу поужинать у меня дома? – на одном дыхании задала она вопрос, глядя в упор в его глаза и стремительно заливаясь краской. – Только отвечайте скорей, а то я сейчас превращусь в пепел. Моя смелость и нахальство уже иссякли.

– Я вообще не буду возражать… – ответил Бредли.

Уже сидя в машине, рядом с ним, на переднем пассажирском сиденье, Марта, глядя прямо перед собой, тихо сказала:

– Знали бы вы, сколько раз я собиралась подойти к вам с этим предложением и как я репетировала свою речь дома перед зеркалом.

– Нашел…

– Что – нашли? – не поняла она его.

– Нашел определение тому взгляду, которым вы на меня смотрите.

– Я смотрю не на вас, я смотрю прямо.

– Пытливый… Точно, пытливый. Именно таким взглядом вы на меня смотрите с самой первой минуты нашего знакомства. Что вы хотите рассмотреть во мне?

Марта улыбнулась и показала на приближающуюся арку, Бредли сбросил скорость и включил правый поворот.

– Вот мы и приехали. А вон мои окна, – кивнула она на два темных окна на втором этаже. – Как вы думаете, почему в них нет света?

– Спят, наверное, уже все…

Она тихо рассмеялась.