На грани серьёзного

– Ой, это такая ерунда! – замахала руками Элинар. – Тут все проще простого. Тебя просто никто не учил… Знаешь, моя свекровь так поначалу придиралась к моей готовке… Геворгик, я очень люблю твою маму, но признай, она была строга ко мне. И я решила, что буду совершенно другой. Главное – просто грамотно подобрать продукты. И вот у Вахинянов, например, с прошлого месяца домработница. Представляешь, Геворгик, они ее уже научили печь гату!

Эрик торжествовал. Кира не понимала, чему он радуется. Ведь в его же интересах было, чтобы идея со свадьбой в конце концов провалилась. И лучше было бы подогнать обоснование под отмену брака уже сейчас! Но почему тогда его так веселит добродушие матери?

– Так что, как вы познакомились? – спросила Наринэ, и Кира вновь оказалась под прицелом.

И не могла не признать, что на сцене «Большого стендапа» и то чувствовала себя не в пример спокойнее.

– Ну, я играла в КВН. Потом стала заниматься стендапом… Мы с Эриком выступаем в одном клубе.

– Ты в стендапе?! – от восторга Маринэ чуть не подпрыгнула.

– Да, мы теперь оба в телепроекте, – нехотя подтвердил Эрик.

– Папульчик, мы должны это посмотреть! – выпрямилась Наринэ. – Пусть Эрик достанет нам билеты на съемки. Ну, пожалуйста, скажи ему!

– Я не думаю… – начал было Геворг, но младшенькая уже вскочила и повисла у него на шее.

– И вот так всегда… – обреченно повторил Эрик.

Кире пришлось выложить все о себе. Она надеялась хотя бы на конфликт традиций. Рассчитывала, что Геворг в какой-то момент хлопнет кулаком по столу: «Русская невестка?! Ни за что!» Однако все ожидания рушились кирпичик за кирпичиком, и Кира не знала, радоваться этому или ужасаться.

Совершенно не представляя, куда деваться от внезапного радушия родителей Эрика и щебетания его сестер о «предстоящей» свадьбе, она старалась не поднимать глаз и сосредоточилась на угощениях. Все равно переспорить двойняшек даже ей было не под силу. Она ела вкуснейшую, тающую на языке гату с грецкими орехами, пила чай и вполуха следила за беседой, чтобы больше не попасть впросак.

Однако главный сюрприз ждал Киру после ужина.

– Девочки, уберите со стола, – попросил дочерей Геворг-джан. – Видите, мама устала.

– Ай, Геворг, я сама. Они не знают, куда все ставить. Оставь детей в покое. И все же как хорошо Нине Вахинян, у них такая чудная домработница, – продолжала лоббировать идею Элинар: видимо, по таким крупным вопросам действовать надо было издалека и осторожнее.

– Линочка, за твою шубу можно было нанять двух домработниц. Девочки не рассыпятся.

– Но папусик, я только из института! Пусть Нара собирает, – заканючила Маринэ.

И не успела Кира вызваться помогать, потому что даже на ее вкус девочки Саакян были избалованными, как из-за стола поднялся Эрик.

– Я сам, мама, – он взял пару тарелок. – Отдыхай. И ты отдыхай, дорогая.

Последнее, как ни странно, относилось к Кире. И не находя слов от неожиданности, она наблюдала, как некогда бородатый альфа-самец российского стендапа собственноручно таскает в кухню грязную посуду.

Семья Саакянов сломала все представления Киры о жизни. Она видела столько супружеских пар и думала, что знает о браке всё. Но сегодняшний вечер вдруг перевернул все ее представления. Задел что-то важное внутри нее, и она оказалась не готова принять новую информацию вот так, сразу.

Поэтому молчала, когда Эрик вел ее к машине, когда заводил мотор. Молчала по дороге домой. И он будто чувствовал ее состояние. Не торопился ехидничать и злорадствовать, а просто позволил ей побыть в тишине. И Кира была ему за это благодарна. Он нежно поцеловал ее в висок на прощание, высадил у подъезда и скрылся в темноте двора, а она так и осталась смотреть, как удаляются красные стоп-сигналы. И беззвучно шевелила губами, словно собираясь что-то сказать.

Глава 14

Дожди зарядили с первого октября. Как по расписанию. Еще вечер был звездный, пахло яблоками, мирно шуршали деревья, а утром резко ливануло, прибило к асфальту листья, и в лужах, словно в ведьмином зелье, забурлила, запузырилась вода.

Сколько раз Кира смотрела американские мелодрамы? Больше, чем это требовалось человеку в здравом уме. И всегда в фильме был момент, когда главный герой печалится в разлуке, а за окном бушует непогода. Как будто нельзя грустить солнечным днем! Кира обычно смеялась над подобным дешевым трюком. Но вот она сама вяло жевала овсянку, прислонившись лбом к холодному стеклу, изъязвленному дорожками дождя, а на душе скребли кошки. Точнее, Линукс скребся в своем лотке, но настроение было у Киры такое поганое, будто длинные когти этого ушастого гуманоида царапали прямиком ее мозг. Пошлости вроде разбитого сердца она не признавала.