На языке животных. Как они общаются друг с другом и как нам научиться понимать их

В его черном списке были хищные птицы и змеи. Без всяких сомнений, с верой в собственную непогрешимость, он пишет: «Действительно вредные птицы нашего отечества, чье преследование и уничтожение необходимо, следующие:..». Далее шел список из 16 видов, рекомендуемых к уничтожению, как, например, разные виды орлов, о которых он писал: «Большие виды, такие как каменный орел, беркут и малый подорлик, известны тем, что, как было доказано, уже не раз похищали маленьких детей. Все орлы не приносят никакой пользы человеку». Подобное и в отношении гадюк: «Обратите внимание, что гадюки рождаются злобными и неизменно до конца своей жизни злобными и остаются». И далее: «Определенно, кто из чрезмерного дружелюбия к животным заступается за змей, совершает преступление перед людьми. Лучше, повторяю, чтобы они все, как виновные, так и невиновные, были уничтожены, нежели один человек лишится жизни своей из-за одного ядовитого из них, либо жизнь одного человека превратится через дьявольский яд в непрерывную агонию. А потому необходима защита естественных врагов гадюки, прежде всего хорьков, ежей и змееедов, о чьей пользе я уже упоминал выше, и беспощадное преследование их самих и всей их породы!»

Я не нашел у Брема такого термина, как «экология» или «экологическая ниша», как, например, у Дарвина или у Эрнста Геккеля (1834). В его мире добрых и полезных или злых и вредных животных не было подобных понятий. Таким образом, несмотря на свою дальновидность, он оказался в ловушке антропоцентричного мировоззрения.

Эта картина мира требует пояснения, чтобы лучше понимать последующее развитие. Для Брема было вполне естественно видеть в животных больше или, может, даже одушевлять их, только так он мог объяснить разнообразие их поведения. В 1866 году Брем писал в Gartenlaube – журнале, который был популярен так же, как Spiegel, Stern и Fokus, вместе взятые, – в 15-м выпуске на странице 229 следующее: «Некоторое время тому назад мне доставили по почте несколько статей из одного неназванного журнала, которые ставят своей задачей опровергнуть предположение о „душе“ животных как ошибочное.

Могу согласиться с господином автором в том, что термин „душа“ для меня тоже непостижим, я могу понять только то, что мозг осуществляет деятельность, которую мы определяем как дух. Это не то, что имеет в виду ученый автор рассматриваемого эссе. Он представляет себя в завидном положении, якобы зная что-то о „душе“ и приписывая это исключительно человеку, оправдывая тем самым свою полубожественность, и одним ударом отправляет весь остальной животный мир в бездну пустоты, пустословя об „организующей силе“, которая производит чудесные эффекты в мозгу животных, вводит в заблуждение обычных людей, что легко может привести к неверным выводам»[261].

Он имеет в виду распространенное в то время мнение, что животные созданы Богом для человека и являются не более чем запрограммированными автоматами. Между тем, несмотря на религиозность родителей и свое собственное религиозное мировоззрение, Брем поддержал дарвиновскую теорию эволюции, опубликованную в 1859 году. Для Германии это было революционно, и неудивительно, что Брем стал участником так называемого «преступного стола» – интеллигентского братства, объединившего тех, кто пережил революцию 1848–1849 годов в Германии и политические преследования. В последующие десятилетия после революции образованная буржуазия нуждалась в новом мировоззрении и приветствовала все новое, что могло поколебать существующий баланс сил. Таким образом, Брем был в тренде и сам стал проводником новых трендов.

В этом же духе он продолжает: «…натуралист, не беспокоящийся за человеческое достоинство, радуется при встрече с живым шимпанзе, получив возможность сравнить, имеющий предубеждение по отношению к себе подобным, чувствует себя неловко…»

Прекрасно сказано, и я всем сердцем поддерживаю это, однако продолжение этого абзаца печально: «… внутри первого класса царства животных есть существа (здесь он имеет в виду шимпанзе), которые лишь немного отличаются от самых низших негров…» Он написал эту фразу более чем через 50 лет после того, как в 1814 году на Венском конгрессе рабство в Европе было осуждено. В его мире шимпанзе мог бы стать почти полноценным чернокожим. Он также проводил различия между кавказцами, народностью динка и папуасами – туземцами Новой Гвинеи, опираясь на аналогии при сравнении людей и животных: при условии, конечно, что он знал, насколько велика разница между человеческими расами. Для Брема это было абсолютно логично, ведь он заметил: «…что менее всего негры способны когда-нибудь научиться правильно говорить, но их громкие крики очень напоминают так называемые звериные звуки».