На языке животных. Как они общаются друг с другом и как нам научиться понимать их

Тут можно задаться вопросом, читал ли Умный Ганс мысли или язык тела (см. главу «Сопереживание»). Мое мнение по этому вопросу однозначно: хоть убейте, я не могу себе представить, что Умный Ганс использовал только язык тела. Это, конечно, всего лишь предположение, но тот факт, что он мог понять разных людей, означает, что он был способен поставить себя на место человека и на основе теории разума воспринимать неосознанный сигнал оппонента. Я могу представить, что животное может выучить язык тела человека, но если животное способно интерпретировать поведение разных людей, то, на мой взгляд, это возможно только при помощи механизма, допускающего обобщения. Теория разума это допускает.

Как бы то ни было, выводы исследовательской комиссии изменили историю науки навсегда. Такое ощущение, что все научные знания пропустили сквозь игольное ушко, чтобы с другой стороны изобрести новое и соткать более качественную и надежную сеть знаний. Любой исследователь, который сегодня проводит двойное слепое исследование, знает, что обязан этим «эффекту Умного Ганса», а еще он знает, насколько важно организовать эксперимент соответствующим образом.

Несоответствие между высокими ожиданиями и разочаровывающим результатом исследования было для исследователей того времени как холодный душ. Возможно, стоит пояснить, что комиссия была практически в шаге от подтверждения уникальных способностей Умного Ганса. Совсем незадолго до завершения расследования студент Оскар Пфунгст провел еще один дополнительный эксперимент, который доказал заблуждение.

Тот факт, что удалось избежать рокового ложного вывода, предопределил атмосферу общего научного скептицизма, что и по сей день очень важно для ученых.

Важность этих событий бесспорна[264], а я не настолько историк науки, чтобы приписывать этот успех исключительно Умному Гансу. Конечно, было бесчисленное множество подобных озарений, но все же давайте оставим Умного Ганса, отдав ему дань уважения как лошади, жизнь которой была не так проста.

Хотя «Жизнь животных» Брема издавали и читали весь XX век, его оценки когнитивных способностей животных, по общепринятому научному мнению, не более чем забавные рассказы, не имеющие истинной научной значимости. Бремовский образ понятливого и умного животного был разрушен.

Потребовалось еще несколько десятилетий, прежде чем биологи осмелились на проведение экспериментов в области высших когнитивных функций животных. Вольфганг Колер (1887), получивший известность благодаря своим исследованиям использования инструментов шимпанзе при решении проблем[265], подтвердил некоторые из наблюдений Брема о человекообразных обезьянах, однако его выводы были оценены по достоинству только через 30 лет после публикации результатов исследований.

В отличие от подхода Брема к очеловечиванию и наделению животных человеческими ощущениями, теперь внутренний мир исключен из процесса наблюдения. Вместо этого все внимание сосредотачивается только на внешнем проявлении и поиске самого простого объяснения.

Эпоха бихевиоризма

Пожалуй, самым известным представителем бихевиоризма был Беррес Фредерик Скиннер (1904). Он любил делать сложные вещи простыми и твердо верил, что своими исследованиями даже сможет предотвратить войну. Чтобы пояснить свои идеи, он написал научно-фантастический роман, в котором с помощью механизма оперантного обусловливания[266] попытался сделать неблагоразумное человечество мирным сообществом. Однако в реальной жизни Скиннер, профессор Гарвардского университета, отнюдь не был утопистом.

Признаю, что это не совсем справедливо, но для меня он остается человеком-ящиком. Он изобрел ящик Скиннера, рассматривал внутренний мир животных как черный ящик и держал свою дочь в ящике. Последнее – не шутка, он на самом деле изобрел так называемую воздушную колыбель, своего рода ящик с регулируемым подогревом и одной стенкой из стекла. Популярный в США журнал Ladies Home Journal в 1945 году опубликовал заметку о новой кроватке под заголовком «Ребенок в ящике».

Однако его дочь в 2004 году утверждала, что не была лабораторной крысой и ей не причинили никакого вреда[267].

Но давайте изучим подробнее ящик Скиннера, который сам он называл камера оперантного обусловливания. Основной принцип этого ящика – как можно меньше раздражителей. Дело не в том, чтобы предоставить животному благоприятную среду, а скорее наоборот. Подопытное животное должно находиться в среде, где исключены любые внешние воздействия, кроме тех, которые требуются экспериментатору и которыми он может управлять. Идея, безусловно, правильная, только такой ящик для животного – как и для человека – сам по себе сильный внешний раздражитель, и, скорее всего, ни одно из подопытных животных не оказалось бы в такой среде добровольно.