#На изящном: мифы в искусстве. Современный взгляд на древнегреческие мифы

Другой вопрос, что там надо было планировать, когда вы на войне, где постоянно погибают люди? Или Паламед, как Агамемнон, из палатки не выходил?

Паламеда Одиссей ненавидел не только потому, что из-за него ему пришлось отправиться на затяжную войну, после которой ему были предсказаны боль и страдания, но и за то, что Паламед был весь из себя положительный, учтивый и добродетельный. То воинам кашу сварит, то пшеницу для армии найдет, то ребенка вынесет из горящего дома, то последнюю рубашку отдаст раненому[259]. Никому не нравятся абсолютно положительные персонажи. Мы тебя поддерживаем, Одиссей.

Рембрандт Харменс ван Рейн. Паламед перед Агамемноном. 1626. Городской музей Лакенхал, Лейден

Раздражал Паламед не только Одиссея, но и Агамемнона, поэтому спустя девять лет родился следующий план. Просто гениальный. Не подкопаешься.

Воспользовавшись тем, что у Агамемнона тоже зуб на Паламеда, он убедил главнокомандующего на сутки выпроводить ахейское войско из лагеря. Пока там никого не было, он зарыл в палатке Паламеда золотые драгоценности, предварительно составив подробную опись в письме от якобы троянского царя Приама к Одиссею. Когда войско вернулось в лагерь, Одиссей, потрясая найденным у пленного троянца разоблачающим преступный сговор Паламеда с троянцами письмом, набросился на героя в максимально публичном месте. Агамемнон обыскал палатку Паламеда и действительно, кто бы мог подумать, нашел описанное золото, подтвердив факт измены.

Вот это да! «А таким хорошим казался, примером для подражания, как теперь людям поверить», – сокрушались воины, забивая Паламеда камнями.

Да, это Одиссей придумывал девять лет.

* * *

Если вы задаетесь вопросом, что все это время делал Парис, то счет его военных побед в Троянской войне был еще меньше, чем у Агамемнона. Он убил троих ахейских воинов. На десятом году войны все уже устали и перестали понимать, почему они сидят в окопах из-за того, что чья-то баба сбежала с другим мужиком. Свежим креативным решением стал поединок между Менелаем и Парисом: победитель забирает Елену, армии расходятся по домам.

Менелай давно мечтал нанести Парису много точных крепких ударов по лицу, а вот Парис, судя по количеству его военных побед, лучше бы отсиделся дома с мамой, но его свои же не менее уставшие от бесконечной войны троянцы буквально выпихнули за ворота. Так что Менелай выиграл бы, но в бой вмешалась Афродита, которая не могла позволить, чтобы Гера с Афиной увели у нее победу из-под носа. В решающий момент схватки она унесла Париса обратно в крепость[260].

Обе стороны разочарованно вздохнули.

* * *

Спустя ряд менее значимых событий, более банальных убийств, нескольких проникновений Одиссея в Трою под прикрытием, чтобы выведать тайны врага, Одиссей попытался угадать, какое из предсказаний оракула наконец принесет победу, поскольку Ахиллес уже давно скончался, а конца и края происходящему не было видно. Варианты предсказаний были один тупее другого:

Сначала надо было принести на поле боя кость Пелопа, сына Тантала, из которого тот устроил обед.

Ситуация не изменилась.

Оракул быстро исправился и сказал, что сына Ахиллеса обязательно нужно включить в боевые действия и одеть при этом в доспехи его отца. Сам Ахиллес не помог получить победу, но с сыном должно прокатить.

Не прокатило.

Лук Геракла! Вот что поможет взять Трою!

Не подействовало.

Под суровым взглядом Одиссея, которому уже надоело мотаться по островам, чтобы добыть очередной бесполезный артефакт, оракул последний раз изобразил максимальную мыслительную деятельность и выдал еще одно предсказание.

– В Трое все это время был палладиум – статуя Афины, вот только сейчас мне это открылось, видимо, лук Геракла очистил экстрасенсорные волны. А пока статуя в городе, его невозможно взять, это и ребенок знает. Как только статую вынесете, город падет, голову даю на отсечение.

– Тебя за язык никто не тянул, – ответил Одиссей, многозначительно проведя пальцем по острию клинка, и в очередной раз пошел к крепости.

Проводив Одиссея взглядом и убедившись, что тот удалился на достаточное расстояние, оракул собрал свои пожитки, сел в лодку и на максимальной скорости уплыл за горизонт.

Джованни Доменико Тьеполо. Ввоз Троянского коня в Трою. Ок. 1760. Национальная галерея, Лондон

В какой-то степени оракул не совсем ошибся. Активно принимавшая участие в войне на стороне ахейцев Афина, увидев, как Одиссей тащит на себе ее статую, поняла, что пора переходить к радикальным действиям, и решила послать Одиссею сновидение: сделать огромного деревянного коня и, поместив внутрь лучших воинов, подарить троянцам.