На изломе Вечности (СИ)

Тшшш…тише, маленький… Ариен погладил подопечного по худой спине, ощущая под пальцами узлы мышц, покрытые иссеченной шрамами кожей. Шрамы! Видно, доставалось бедняге среди сородичей. Шан едва слышно поскуливал, а потом видать, уснул, убаюканный грохотом бури и ласковой рукой на спине. Ариен позавидовал ему. Для него самого сон был сейчас непозволительной роскошью.

-Вашу мать…

Марко! радостно ворохнулся Кили. –Марко!

-Я это, я, – ворчливо произнес да Росси, – где это мы? И какого кляпа тут воняет орочьим духом?

-Да, тут Ариен пригрел малыша, – Фили подвинулся, давая компактно сложенному Марко немного распрямить конечности. –Орчонка. И в то же время для орка крупноват паренек и слишком правильно сложен.

-Урук-хай что ли?- удивился да Росси. –Ни фига себе!

Шан сонно заворочался, сворачиваясь клубочком. Ариен грозно засопел, глядя на товарищей в тусклом свете кристалла.

-Обижать не дам, так и знайте! Он и так натерпелся!

-Никто его не обидит, – мирно сказал Кили. –Если бы этот паренек поднял тревогу, не вышло бы у нас бежать. Так что пусть будет… чего уж там.

Урук… Марко покачал головой, – зверинец какой-то! Крылатый, дернутый на всю голову, не менее дернутый эльф, гномы, а теперь ещё и урук…

-Его Ариен приручил, -тихонько поведал Кили. –Ариен, слушай, ты говорил, что этот малыш навроде тебя. Но я так и не понял, о чем ты. Ты ведь Эльф, принц крови…

Принц… в голосе Ариена прозвучала усталость. –Но родился в орочьем плену. И изначально сердцем чуял их тьму и боль. Я был на грани. Мог бы стать одним из них. Если бы не отец, вовремя вытащивший нас с мамой из плена. Но почти до десяти лет я был на грани. Тьма притягательна… иногда настолько, что хочется позабыть обо всем и нырнуть в её утробу. Она пришла ещё раз, когда Кровавый Меч… захватил меня… Тьма предложила месть и сладость его крови. И было очень трудно, безумно трудно отказаться… но Тьма настойчива… и мне все же пришлось взять на себя ответ за чужую жизнь. Пришлось отравить Кровавого Меча после того, как он сказал, что возьмет Лалти… на глазах у меня и у Кили… сестра бы не вынесла того, что вынес я…

Шан жалко захныкал во сне и Ариен покачал его, убаюкивая. Все молчали, пораженные его рассказом.

Мне привычно касание Тьмы. Но Лалти чистое дитя. Её сломало бы это насилие, – тихо произнес эльф. –У меня не достало бы сил вызвать его на поединок. Да и не принял бы он вызова. На мне грязь его смерти…

Кили, наклонившись, сжал его плечо.

-Ты все верно сделал, брат, – мягко произнес юный гном. – Ты спас не только Лалти. Ты вызвал цепь событий. Приход сюда Торина Защитника. Наш поход. Тьма просчиталась… она думала погубить твою душу, но вместо того вознесла её.

Ариен опустил голову, стараясь скрыть слезы.

Туомас едва успел загнать всех на нижние палубы и привязаться к кнехтам двумя веревками, когда корабль развернуло и принялось вращать вокруг своей оси. Туо вцепился в рулевое колесо, стараясь просто держать корабль в более-менее устойчивом положении. Ему было страшно, безумно страшно, но перед глазами вставали лица тех, кто сейчас зависел от него, Ран с её так странно обретенным сыном, матросов, девушек-колхас, Мерит… внутри все оборвалось при мысли о её огромных доверчивых глазах. Туомас сам того не ожидая, очень сблизился с юной принцессой амазонок. Она была воином, возможно, лучшим из всех них, но вместе с тем удивительно нежной и трепетной возлюбленной. Туомас не думал, что существуют такие невероятные женщины. Да, он был безумно влюблен в Ран, но любил её как недосягаемое божество, как что-то настолько далекое и недосягаемое, как звезда в небе, а тем временем в пути все больше сближался с Эмерит-Амун. Корабль уносило в черную глотку урагана, но по крайней мере, Туомасу удавалось удерживать его в нормальном положении мачтами кверху. Он лишь молился Эру и богам этого мира чтобы не оторвало тросы, которыми он обвязался, и не отломало рулевое колесо. Черный зев поглотил корабль, который очутился словно в каком-то безвременье, где не было ни ветра, ни молний. Туомас зажмурился, чтобы стряхнуть крупные капли пота, льющиеся со лба. Око Бури! Он читал когда-то о таком явлении, но никогда не думал, что окажется в нем сам.

Он вел корабль, а губы сами выпевали новую песнь, песнь этого мира, не придуманную им, а лишь позволенную быть спетой.

В Черных Землях Черное Солнце

Опаляет сердца и души,

Лишь тот, кто чист и светел,

Может эти чары разрушить.

Лишь тот, кто чист и светел,

Сумеет злые чары нарушить…

Корабль заскрипел, словно застонал, снова подхваченный чудовищным ветром. Туомас вцепился в колесо, удерживая его в том положении, в котором оно было. Губы сами выпевали странные строчки.

Далеко-далеко, где Черное Солнце

Изливает безумие на Черную Землю,

Ты найдешь свой путь, ты познать сумеешь,

Чистоту души, непорочность сердца.

Только в Землях Тьмы ты познать сумеешь,

То, что издревле живет в твоем сердце.