На Калиновом мосту

– Так, а что же ты сейчас не в армии, а здесь на теплом диване?

– А кто вы такой, чтобы меня об этом спрашивать? – высоким звонким голосом вдруг закричал Петр.

Все присутствующие посмотрели в их сторону. Посетители и так давно прислушивались к разговору, но сейчас уже каждый захотел в нем поучаствовать. Вместо пожилого мужчины ответила его спутница, сидящая с ним за столиком.

– Вот благодаря таким идиотам как вы, молодой человек, нас скоро вырежут прямо здесь, в Иерусалиме, – нравоучительным тоном школьного преподавателя, сказала она и безжалостно затушила сигарету.

– Какую чушь вы говорите, какую чушь… Все это ерунда и глупость, – вся спесь с Петра слетела и он опять превратился в того застенчивого парня, который от волнения начинал заикаться и с трудом подбирать нужные слова. – Мы можем победить кого угодно, а если понадобится, весь мир будет за нас. Евреи всего мира нам помогут.

– Уже помогли в Германии, не так давно, – едко напомнил кто то из соседей. – Одно дело быть еврейским патриотом, сидя в Бруклине, а другое, когда ты живешь в польском гетто в сороковом году или здесь в Ашкелоне, когда из Газы на детские сады летят ракеты.

В разговор включились все посетители кафе. Спорили все и со всеми. Женщина говорила, что они здесь, как сакральные жертвы, необходимые чтобы кто‑то имел свой хороший гешефт. Кому‑то хочется опять начать большую войну и чтобы она произошла, лучше всего устроить резню именно здесь, на Храмовой горе. И такие патриоты провокаторы, как Петр, только об этом и мечтают, а сами надеются, как всегда отсидеться за океаном.

– Только эта война, – объясняла она, – никому не даст спрятаться. Будет конец света и тогда Бог рассудит, кто что делал, чтобы ее избежать.

Поднялся большой шум, посетители разделились на два лагеря. Кто‑то уже хватал друг друга за грудки, кто‑то плеснул в оппонента чем‑то из стакана. Казалось, драка была неизбежна. Иван попытался ее остановить. Он вклинился между спорщиками и раздвинул их, широко расставив руки. Именно в этот момент он и получил сзади бутылкой по голове.

Глава 17

Земля под ногами у Ивана сначала закачалась, потом задрожала мелкой нервной дрожью и наконец взорвалась, швырнув его вверх. Он полетел как  камень, вырвавшийся из жерла вдруг ожившего вулкана.

Скорость была такой огромной, что через несколько секунд он увидел Землю такой, какой она выглядит на космических снимках. Планета проплывала под ним прекрасной голубой красавицей. Иван почувствовал, как его наполняет восторг и счастье. Дышать стало свободно. Его полет стал легким, будто у него выросли большие белые крылья. А потом он стал возвращаться обратно, и Земля вдруг стала покрываться чем‑то похожим на плесень. Это начиналось с полюсов: что‑то оттуда ползло по земле к экватору, постепенно заполняя моря и океаны, меняя голубой цвет сначала на серый, а потом на черный. Очень быстро вся планета стала похожей на огромный обгорелый безжизненный глобус, где контуры континентов были почти неразличимы.

Иван летел вниз с огромной скоростью. От перегрузки голова так сильно кружилась, что он перестал осознавать, где верх, где низ, где земля, где небо. Вдруг он почувствовал, что влетел во что‑то сырое и липкое. Это была та мгла, окружившая землю. Она была такой густой, что скорость падения стала постепенно уменьшаться.

В кромешной тьме он не видел земли, но знал, что она быстро приближается. Перед самым падением на мгновение темнота вокруг сменилась чем‑то огненно‑алым, и он наконец упал. Ему повезло – он упал в воду, подняв тысячи брызг. Они были ярко‑алыми, как кровь, потому что такого же цвета была вода. Быстро вынырнув на поверхность, он понял, что вокруг смрадное болото. Из глубины на поверхность поднимались пузыри. Здесь они, надуваясь, становились розовыми. А потом гулко лопались, наполняя воду запахом серы. Вокруг по воде скользили змеи, в воздухе парили тучи комаров, мух, слепней и необычной огромной саранчи. Все это гудело, жужжало и пищало так противно, что хотелось заткнуть уши.

А рядом на зеленом плавучем листе лотоса сидела диковинная очень большая лягушка. Как и положено, на голове у нее была золотая корона, а во рту длинная стрела. Конечно же, она говорила человеческим голосом:

– Поцелуй меня, Иван, и я превращусь в прекрасную царевну.

Вероятно ее бархатный голос и слова обладали гипнотической силой. У Ивана вдруг появилось неудержимое вожделение, и он поплыл к лягушке. Когда до нее осталось меньше метра, он протянул руки, пытаясь дотронуться до нее. Тут же челюсть у лягушки сильно опустилась вниз, стрела выпала в воду, а из огромного рта появился длинный раздваивающийся язык. Он, покачиваясь, медленно приближался к его лицу.

И в этот момент где‑то над водой, за болотным камышом и густой осокой заиграла хорошо знакомая музыка. Она стремительно приближалась и становилась громче. Иван пытался вспомнить, откуда он так хорошо знает эту мелодию и когда жабий язык уже был в нескольких сантиметрах от его рта, он вспомнил.