На Калиновом мосту

– Замечательно… Как будто заново родилась, – она потянулась, взяла недопитый бокал со стола и опять откинулась на спинку.

Сейчас Диана была похожа на довольную сытую черную пантеру: такая же пластичная, гибкая и независимая. Она верила: таких и любят мужчины. Но играть эту роль долго у нее не получалось.

– После вчерашнего перелета мы точно заново родились, – смущенно  сказал Иван. Он почему‑то стеснялся смотреть на Диану, и поэтому смотрел то на дом, то на море, то на окружающий их красивый сад. – Место шикарное. Это ваш дом?

– Не просто дом. Это родовое гнездо, – радостно откликнулась Диана. – Его построили мои предки почти сто пятьдесят лет назад в викторианском стиле королевы Анны. А вот в той круглой башенке, – взмахнула она рукой в воздухе, указывая вверх, – спальня принцессы, которая ждет своего принца… Ну, то есть моя, – Диана отвела глаза в сторону и сильно покраснела.

– А где дракон, который охраняет принцессу?

– Он сейчас в море прячется, чтобы никого не напугать.

Снаружи дом был прекрасен. Выкрашенный нежно‑кремовой краской он, несмотря на большой размер, казался воздушным и притягательным как большое пирожное. Эркеры по углам дома, широкая терраса на тонких столбах вокруг него, большие высокие окна с карнизами и та самая башенка – все было украшено белыми резными наличниками. Дом совсем не выглядел древним и старым. Даже снаружи казался очень уютным, семейным и лишь немного грустным. С дальней стороны от моря за домом начиналась роща с огромными дубами, которые широко раскинули ветки над землей и были похожи на сказочную стражу.

– Я очень люблю этот дом. Здесь я родилась. И вот там, на террасе, еще висят мои детские качели. А отсюда от бассейна по ночам я любила смотреть на звезды. Точнее ждать, когда какая‑нибудь из них наконец упадет. И тогда я загадывала желания.

– И что ты загадывала?

– Нельзя говорить, а то не сбудутся.

– Они что, еще не сбылись? О чем же еще может мечтать девушка твоего положения?

– Все женщины мечтают об одном и том же. И это не зависит от их положения.

– Я так не думаю.

– А я уверена, что все, прежде всего, хотят семью.

– А кстати, где твои родители? – Иван не хотел спрашивать об этом, чувствуя, что этот вопрос не обрадует Диану, но и не спросить было не вежливо.

– Они погибли давно. И теперь у меня только дедушка, а у него только я. Он очень хочет, чтобы я продолжила его дело. А я… Я не знаю. Боюсь, что это может помешать мне во всем другом. И если честно – не знаю, что мне делать.

– Разве нельзя сказать ему, что ты не готова?.. Что не хочешь быть тем, кем он хочет тебя сделать.

– Наверное, можно, но это, скорее всего, убьет его.

– Почему?

– Наш далекий прадед, который первым пересек океан и добрался сюда, на запад Америки, сначала был фермером. Сан‑Франциско тогда еще был маленькой деревней. В 1848 году на реке Американ‑Ривер, это здесь недалеко, нашли золото. Прадед рискнул: все продал и стал старателем. Через год, в один осенний день, когда уже нечего было готовить на завтрак, моему предку повезло – он наконец нашел золото. Больше он так сильно не рисковал и вложился сначала в железные дороги, потом в паровые машины. После этого мои предки строили заводы, фабрики по всему миру: создавали свою империю. Их целью никогда не были просто деньги. Поэтому наша империя – это не земля, стены и оборудование – это философия и люди. Я не могу подвести деда.

Родители Дианы погибли, когда ей было пятнадцать. Страшная трагедия наложилась на переходный возраст и близкие всерьез опасались за ее психику. Дед возил ее по врачам, но они лишь выписывали счета, а потом прятали глаза и пожимали плечами. Однажды хороший приятель Фридриха Уотсона, хозяин рыбного ресторана на набережной Рик Гросман, сказал ему: «Не пытайся изменить то, что еще не случилось. Она просто взрослеет и что из этого выйдет, уже ни от кого не зависит. Можно только молиться».

А молиться было за что. Диана начала писать картины. Из‑за этого невинного занятия, она бросила престижный колледж, связалась с богемными людьми из района Кастро. Там она по несколько дней жила в таких заведениях, которые у порядочных людей считаются притонами. Секретно приставленный к ней дедушкой детектив, докладывал ему о таких вещах, что у старика каждый раз чуть не случался инфаркт. Но он все равно не вмешивался и все чаще проводил время в Китае, чем в США. Это не означало, что он опустил руки, он просто верил, что гены возьмут свое.

И в один прекрасный день это действительно случилось. Что послужило поводом, никто, даже тот детектив, не узнал. Она прилетела к деду в Китай, поцеловала его в щеку и сказала: «Дальше, дедушка, я пойду с тобой».