На Калиновом мосту

– Хорошо, что я осталась в Питере в твоей квартире, – рассказывала она. – Не чувствовала себя брошенной. Когда приходили люди с обыском, то хотели меня с собой увести, но потом куда‑то позвонили и оставили.

– Не надо было тебе у меня оставаться.

– Что значит «не надо»? Уже гонишь? К маме в деревню? Я тебе так быстро надоела? – облизывая ложку с чем‑то вкусным, засыпала вопросами Маша, остановившись около Ивана. – Сейчас вот этой ложкой по лбу. Я и так от мыслей чуть с ума не сошла. Ваня, это из‑за того случая в кафе?

– А может нам и правда в деревню уехать? – эта мысль показалось Ивану не такой уж и плохой.

– Я хоть сейчас. Мама счастлива будет. Ты пойдешь участковым работать или в школу физруком. Хотя школу, наверное, скоро закроют…

– А что ты в деревне будешь делать?

– Любить тебя и там, и здесь, и везде…

– Везде? Всегда? А здесь? А сейчас? – Иван поймал ее за руку и притянул к себе.

Маше уже не хотелось ни есть, ни пить. Ей хотелось целоваться. Она освободила руку, но только за тем, чтобы снять длинную футболку, под которой ничего больше не было.

Можно в спортзале на тренажерах сделать себе шикарное тело: плоский красивый живот, впечатляющие ягодицы. В конце концов, можно закачать в грудь силикон. Можно на станке натренировать растяжку и гордую осанку. Но гибкость, пластичность и та особая грация, которая притягивает мужчин как магнитом, бывают только врожденные.

После первых месяцев знакомства есть такой момент, когда  влюбленные изучили большинство родинок, знают, на какие ласки тело любимого человека откликается охотнее и быстрее, но еще не догадываются, что будет в следующую минуту и как все закончится.

Прижимая Машу к себе, Иван подумал, что ее тело будто создано под него. Бедра, грудь, плечи, как специально вылитые, ровно ложились в ладонь. Он легко поднял ее на руки и отнес в спальную.

– Теперь можно покушать? – довольно потягиваясь на еле уцелевшей от их натиска древней деревянной кровати с высокой спинкой, спросила Маша.

– А я что‑то уже и не хочу, – Ивану не хотелось ни есть, ни вставать. Он смотрел на скошенный низкий потолок мансарды, обшитый не крашенными потемневшими от времени досками и мечтал о деревенском доме, который он построит в деревне на берегу Онежского озера. – А у тебя печка есть?

– Какая печка? – не поняла Маша.

– В доме. В вашем доме в деревне печка есть?

– Ну конечно, – улыбнулась Маша. – Только ее не топят. У нас газ уже давно. Но печка огромная стоит. Одно время ее хотели разобрать: очень места много занимает. Но потом решили оставить. Мама сказала: «Пригодится, не дай бог». Там и лежанка есть, и полати. Мы там можем спать, и я тебе буду сказки рассказывать.

– А ты знаешь сказки? – улыбнулся Иван.

– Конечно, у меня же бабка поморка, она мне их каждый вечер рассказывала.

– Я был бы сейчас не против послушать хотя бы одну…

– Правда? – Маша повернулась на бок, облокотила голову на ладонь и, чуть подумав, начала рассказывать:

– Ну слушай: в некотором царстве, в некотором государстве…

– Жили старик со старухой, – подхватил Иван. – Сказка будет про нас?

– Мы же с тобой еще не старик со старухой, – улыбаясь, ответила Маша. – Не перебивай. Так вот: жили в этом царстве три Ивана. Иван‑царевич – царский сын. Иван‑попович – поповский сын и Иван‑дурак – сын крестьянский. Были они все богатырями: сильными и красивыми. Но случилась в царстве их беда. Через речку Смородинку, через чистый Калинов мост повадились на землю русскую ходить Змеи лютые. Людей в плен брать, а вокруг разорять и огнем жечь…

Иван уснул. Маша умиротворенно улыбнулась, примостила голову рядом с ним и счастливая закрыла глаза.

Разбудил Ивана притягивающий запах жареного мяса, идущий с кухни. Под одеялом было хорошо, но аппетит был сильнее. Через пару минут он уже сидел на кухне в своем углу за столом.

– Я вчера уснул и сказку не дослушал, – сказал он.

Маша ножом подцепила на сковородке большой подрумянившийся   сочный кусок, положила Ивану на тарелку и неожиданно сказала:

– Ваня, ты должен знать: если еще раз изменишь, я тебе член отрежу, мелко порежу и скормлю рыбкам в речке.

Иван растерялся. На секунду подумал, что так даже лучше и приготовился искать слова для покаяния. Но Маша не выдержала и рассмеялась.

– Молчи. Ничего не хочу знать. Я пошутила, – она нагнулась и поцеловала его в щеку. – Нет, что отрежу, не пошутила, – она покрутила ножом, который так и держала в руке. – Пошутила, что что‑то знаю. Хотя, наверное, измену не скроешь, – Маша смотрела на него, чуть прищурив глаза и с улыбкой на лице. – А ты ведь чуть не раскололся.

– Тебе следователем работать! Я чуть было во всем не признался, – выдохнул Иван. Он задумывался: стоит или нет рассказывать Маше о Диане, но сейчас решил, что уже поздно.

– Значит, есть в чем признаваться? – спросила Маша, пристально и все еще улыбаясь, глядя на него.

– Дай‑ка подумать…

– Стоп, стоп, стоп! – Маша замахала руками. –  Ничего не хочу знать. Раньше я тебя не предупреждала, и ты отвечал за свои дела только перед собой. С этой минуты знай – наказание неизбежно.