На Калиновом мосту

Выпитое виски подействовало на него очень быстро. Появилась легкость и приятная расслабленность. Горемыкин налил еще, чтобы быстрее усилить эти приятные ощущения. Он уже почти не слушал ответ Чернухи.

– На вирус можно списать все провалы в мировой экономике. Отвлечь людей от мысли, почему здесь, в Германии, дворники сто евро в день получают, а в некоторых странах инженеры сто евро в месяц. Попробовали границы приоткрыть и сами испугались. Все бездельники рванули в сытые страны. Кому это надо? Зачем здесь это быдло? Раньше было пугало в виде СССР с ядерными бомбами. Можно было отгородиться «Железным занавесом», – Чернуха показал рукой в окно на плакат с советским солдатом у бывшего КПП, – а теперь пугала нет. Вместо него появился вирус – новая священная корова империализма. С ним проще недовольный народ напугать и запереть по домам в своих странах. Ну и естественно, заработать на липовых лекарствах хорошие деньги, – Михаил, посмотрев, как приятель пьет второй бокал, опять отошел к окну. – Фармакологические компании приносят прибыль в сотни раз больше наркокартелей, причем вполне официально. А теперь им еще и ноги за это целовать будут…

– Все это хорошо, – нетерпеливо перебил Горемыкин, – но нам‑то что делать? – от страха и нервного напряжения он быстро запьянел, глаза у него заблестели. – Надо срочно искать новую крышу. Может под Китай лечь?

– Ты, Эдик, и впрямь говоришь как шлюха, – засмеялся у окна Михаил. – Китай нас проглотит и не подавится.

– А ты что предлагаешь?

– Надо опять самим подниматься. Как после Великой Отечественной. Тогда в сторону СССР криво посмотреть боялись, а сейчас ноги вытирают все кому не лень.

Теперь рассмеялся Горемыкин.

– Ты совсем рехнулся. Тогда идея была, а теперь, – он в сердцах махнул рукой, – что ты людям предложишь? Заработаем нашим олигархам и чиновникам самые большие яхты в мире?

– Придумаем чего‑нибудь, – спокойно и уверенно ответил Чернуха. – Поставим нового вождя из оппозиционеров. Лучше бабу молодую и красивую с горящим взглядом. Пусть обещает молочные реки, кисельные берега… Народ у нас доверчивый, поверит как всегда. Да нам его много и не нужно, миллионов тридцать хватит. И желательно не местных. Завезем с Азии работящих и неприхотливых. Ту землю, что денег не приносит, соседям продадим… вместе с народом. Они давно все мечтают. Так что проживем как‑нибудь.

– Только может так получиться, что этот доверчивый народ нас раньше на Лобном месте четвертует, сожжет, а что не сгорит, зарядит в Царь‑пушку и пальнет. Чтобы даже праха от нас не осталось.

– Может и так… – согласился  Михаил. – Но вариантов у нас не много. Пойду‑ка я в ванную схожу. Полежу, погреюсь. Сыро у них здесь везде. Экономят на всем.

Чернуха пошел в ванную, а Горемыкин, оставшись один, налил себе еще виски и с бокалом подошел к окну. С плаката под советским флагом на него с укором смотрел молодой пограничник с дембельскими аксельбантами.

«СССР он вернуть захотел, – усмехнулся Эдуард. – Да нас каждого к высшей мере можно приговаривать раз по десять… И будет справедливо. Соседям продадим… Чушь какую‑то несет. Никакие соседи с нами договариваться не будут. Поздно уже. Тем более покупать. Раздавят нас скоро как клопов. А то, что им надо будет, так заберут. Земля, люди… Кому это все сейчас нужно? Одна обуза…»

Через несколько минут из ванной донесся голос Чернухи:

– Э‑э‑ди‑и‑чка‑а, – протяжно кричал он.

– Утонул бы ты там что ли… – недовольно пробормотал Горемыкин. – Ну что тебе? – спросил он, приоткрыв дверь.

– Принеси водки, пожалуйста. Что‑то тоже выпить захотелось.

Горемыкин принес из комнатного бара бутылку и большой стакан и поставил на край ванны из розового кварца с желтыми прожилками в форме открытой ракушки.

– Я все‑таки думаю, что нам делать, – Горемыкин в нерешительности остановился у двери. Ему хотелось, чтобы старый приятель успокоил его.

– Да не переживай. Придумаем что‑нибудь. Проведем еще одну приватизацию, отменим пенсии и всякую другую лабуду. Вклады в банках заморозим. Образование, медицину – все сделаем за деньги. Все рекомендации МВФ выполним, – Чернуха рассмеялся, – за гарантии нашей безопасности.

– Их гарантии ничего не стоят. Ты же сам говорил.

– Да ладно. Разберемся, – Михаил выпил, и несколько раз довольно поцокал языком. – А помнишь наш первый миллион? Мы же его вывели из пенсионного фонда, которым твой дядя тогда командовал. А дядя теперь в Лондоне. Вот что значит старая школа. Главное, не жадничать. Заработал немного и хватит. Дай другим. В Англии его королева скоро в рыцари примет и пэром сделает.

– Он же татарин, какой он пэр.

– Он миллиардер. А когда ты миллиардер, ты уже не татарин и не русский, и даже не еврей. Ты миллиардер. И соплеменники у тебя другие миллиардеры. А ты дожил до седых лет и самых простых вещей так и не понимаешь.

Чернуха высунул одну ногу из ванной.

– После водочки хорошо. А виски – это самогон. И вредно для желудка…

– Чего я не понимаю? – спросил Горемыкин.