На Калиновом мосту

– Владислав тебе сказал, – резко ответил Вахромеев. – Тем, кто решил, что этот человек тупиковая ветвь эволюции и надо делать человека нового. Сделать людей приложением к станку. Бессловесным приложением. И для этого нужен кнут. А лучший кнут – это страх. Людям лишь напомнили, что они смертны и что смерть – это больно и совсем некрасиво. И люди перепугались. Бросились умолять: «Перестаньте нас пугать, верните нам спокойствие, мы готовы для этого встать на колени и молиться очередному богу, на которого вы укажите. Только не пугайте нас больше…» Слово «террор» и переводится как страх и ужас, – продолжил Вахромеев. – И террористы – это не только те, кто взрывает метро. Главные террористы ходят в дорогих костюмах, выступают в ООН, трясут там какими‑то пробирками, а потом уничтожают целые страны, загоняя целые регионы в хаос и средневековье. Ковровыми бомбардировками убивают миллионы и делают голодающими сотни миллионов. И при этом рассказывая на трибунах красивые сказки. Вот кто главные преступники. А теперь они хотят сделать всех обычными биороботами, а весь мир скотным двором.

– Скоро только в глухой тайге, как старообрядцы Лыковы, можно будет спрятаться, – недоверчиво сказала Маша и посмотрела на Ивана. – Так что придется к нам в деревню ехать.

– Но неизбежно будут и те, кто не захочет быть как все. Кто будет сопротивляться, – Вахромеев ходил из угла в угол, сам распаляясь от своих слов. – Что с ними делать? Опыт есть: концлагеря с последующей ликвидацией и утилизацией. Были нацистские и гулаговские. Теперь туда загонять противников унификации, тотального контроля и всяких предписаний. И все для нашего же блага, – Вахромеев усмехнулся и уже немного успокоившись, продолжил: – Человека делает человеком возможность выбора. Этим мы и отличаемся от животных, которые подчиняются лишь инстинктам, и именно это хотят у нас отнять. Сделать однотипных программируемых зомби. Это и есть фашизм.

Сергей Андреевич сделал паузу, посмотрел на Машу, понимая, что она не верит во все это.

– Какая бы прекрасной не была новая идея, – сказал он очень мягко, как будто обращаясь к ней одной, – она не сможет переделать человека. Миллионы лет эволюции и жесткой борьбы за выживание создали современного человека. Все попытки накинуть на него поводок кончались тем, что он вместе с поводком стряхивал с себя все, что ему мешает и оставался таким как есть. Свободным.

– Первичный человек, – тихо прошептала Маша.

Все замолчали. Калган что‑то рисовал на листе бумаги. Маша смотрела на задумавшегося Ивана, пытаясь понять, что он решил.

– Поэтому, – твердо прервал молчание Вахромеев, – главная цель нашей операции – показать, что мы существуем. Чтобы те, кто играет жизнями миллионов людей, знали, что за все придется отвечать.

– Спасение мира – цель, конечно, благородная, – нерешительно согласился Иван, – но мы‑то здесь причем?  Наша задача – свою страну защищать, Россию.

– А никаких Россий, Германий или Индий больше не будет. Не сразу конечно. Но Россия как раз первая в списке на ликвидацию, – подытожил  Калган.

– Почему такая честь? – спросил Иван недоверчиво.

– Потому что за всеми красивыми словами всегда можно разглядеть чье‑то желание хорошо заработать. Россия притягивает ресурсами, молодой человек, природными ресурсами и слабым народом, который потерял свои корни, свою идею существования и поэтому не готов их защищать.

– А зачем людям умирать за то, что принадлежит десятку жуликов? – пожал плечами Иван.

– А есть ли  у тебя право решать, кому и за что умирать? – спросил Калган.

– Вы меня извините, – резко перебила его Маша. – Я девушка деревенская, простая. Вы тут моего любимого просите своей жизнью рискнуть, чтобы страну спасти. А есть ли смысл защищать такую страну, в которой воры‑чиновники живут во дворцах с золотыми унитазами, а миллионам людей зарплаты хватает только чтобы с голоду не сдохнуть? Какая простым людям разница, каким бандитам принадлежит нефть? Немецким, американским, еврейским или русским. Хуже жить они все равно не будут. Потому что хуже некуда. Если ты думаешь, как прокормить детей, то у тебя нет времени думать о чем‑то другом. Тем более, что у бедных всего мира одна национальность.

– Вы правы, Маша, – ответил Вахромеев. – Но так у страны появится шанс. Людям нужен хороший пример, вера в то, что они не одни и не все потеряно. А воспользуется им кто‑то или нет – это уже другое дело.

Все замолчали. Каждый думал о своем, понимая, на что они идут.

– У нас мало времени, – напомнил Вахромеев. – Надо обсудить план действий. Так что прошу принять решения.

– Сергей Андреевич, последний вопрос, – Иван даже встал. – Какие у них мотивы? Ведь не ради денег? Кто эти люди?

– Я не психиатр, – рассеянно ответил генерал. – Обычные люди, когда‑то кем‑то в детстве обиженные: не взяли в футбольную команду, девушка отказала, мама модные кроссовки не купила, папа из дома к любовнице ушел. Комплексы неполноценности приводят к болезненному тщеславию. А себе, естественно, можно внушить, что стараешься для блага людей.