Читаем На карнавале истории полностью

Он перешел к моим взглядам. Я отвечал еще более сдержанно (хотя вовсе не видел для себя какой-либо опасности: я верил, что времена Сталина ушли безвозвратно). Наконец он спросил, есть ли у меня друзья-идеалисты, а затем — есть ли у меня знакомые в таком-то институте (именно там, где работал мой друг). Сразу все стало ясно — донес Сикорский (никому другому об этом друге я не рассказывал). Я с облегчением вздохнул: фамилии друга Сикорский не знал. Моя тактика в этой беседе стала мне ясной. Я решил играть роль эдакого тщеславного дурачка и болтуна.

Я начал многословно пересказывать все, что читал по марксизму. Он делал вид, что в восторге от моей эрудиции, но все время наводящими вопросами сбивал на нужные ему темы. Глупость так и выпирала из его комментариев насчет моих излияний. Было весело играть в эту несколько опасную игру. Перешли к «Материализму и эмпириокритицизму» (он сам спросил об этой работе). По поводу определения материи я спросил у него совета, как мне разобраться в нем, — это так гениально, что простому студенту малодоступно. Он искренне признался, что ему это тоже сложно.

Затем он вновь заговорил о друзьях. «Есть ли у вас друзья в университете?» Я объяснил, что так углубился в изучение математики, что не имею времени на друзей.

— Но ведь есть же люди, с которыми вы беседуете о философии?

— Да, конечно.

— Среди них, видимо, есть умные люди? Я бы хотел с ними познакомиться.

— Пожалуйста. У меня есть знакомый писатель, Сикорский. Мы с ним часто встречаемся и спорим.

Он спросил адрес. Я дал. Затем завкадрами спросил, какие проблемы мы обсуждаем.

— Есть ли жизнь на Марсе. Сикорский доказывает, что нет, а я обратное.

Я многословно объяснил ему, что моя точка зрения и есть истинно марксистская. Он согласился.

Теперь я думаю, что поступил тогда нехорошо, так как не было стопроцентной уверенности, что донес Сикорский.

Завкадрами спросил, не пытался ли я встретиться с кем-либо из известных людей. Я решил над ним поиздеваться и рассказал о своей поездке к Кржижановскому Глебу Максимилиановичу.

Я в самом деле ездил к Кржижановскому, другу Ленина, человеку, который выступал против Сталина. Мне хотелось узнать, как объясняет сталиниану ленинец. Но, когда я приехал к Кржижановскому, мне открыла дверь старая женщина и сказала: «Я ихняя служанка. Глеб Максимилианович тяжело болен и лежит в Кремлевской больнице». Меня настолько поразил тот факт, что у ленинца есть служанка, что я и думать перестал о встрече с ним.

О служанке и о том, что Кржижановский — друг Ленина, я не сказал.

Очи завкадрами заблестели от удовольствия, он вынул записную книжку и попросил сказать адрес, фамилию и прочие данные. Я злорадно дал их. Когда он записал все, что я рассказал, я с невинным видом сообщил ему о том, что Кржижановский — старый большевик и прочее. У товарища на мгновение проскользнуло разочарование, но затем оно сменилось восхищением личностью Кржижановского. Он окончательно понял, что я безопасный дурак, и поспешил закончить беседу. Мы стояли на пороге и сердечно жали друг другу руки. Под занавес я спросил его, зачем все же он вызвал меня. Он повторил, что безумно жаждал познакомиться с таким необыкновенным студентом, и предложил заходить к нему всегда, когда у меня возникнет сложная идейная проблема.

Так прошел первый в моей жизни допрос. В 1964 году я попытался повторить эту тактику болтуна-дурачка, но следователи были умнее, и номер не удался.

Вторая история с Сикорским тоже занимательна.

Я прочел его новую повесть. В ней рассказывалось о том, как простой советский парень стал семинаристом и начал деградировать умственно и морально. Каково же было мое удивление, когда я узнал в этом семинаристе себя — большое число моих идей, которые я проповедовал Сикорскому, было вложено в уста семинариста. Но возмутило меня то, что он соединил мои идеи с противоположными. Я спросил дочь Сикорского об этой повести. Она подтвердила, что отец уверен, что я стану религиозным человеком и плохо кончу. (Все дело было в том, что я тогда заинтересовался проблемой смысла жизни, а в тогдашней официальной литературе эта проблема считалась сугубо религиозной.)

Однажды мы узнали, что в Доме литераторов состоится доклад бывших священников, отрекшихся от религии. Мы с товарищем пошли послушать. Молодые священники рассказали о своей учебе в семинарии и дальнейшей службе батюшками. В центре доклада были сексуальные похождения библейских святых. Осветив эту проблему, они перешли к сексуальным похождениям знакомых им священников. Мы с другом, атеисты, были возмущены скабрезностью «отреченцев». Особенно гнусным была реакция женской половины публики — поэтесс и писательниц. В самых пикантных местах они похотливо хихикали.

Перейти на страницу:

Похожие книги

14-я танковая дивизия. 1940-1945
14-я танковая дивизия. 1940-1945

История 14-й танковой дивизии вермахта написана ее ветераном Рольфом Грамсом, бывшим командиром 64-го мотоциклетного батальона, входившего в состав дивизии.14-я танковая дивизия была сформирована в Дрездене 15 августа 1940 г. Боевое крещение получила во время похода в Югославию в апреле 1941 г. Затем она была переброшена в Польшу и участвовала во вторжении в Советский Союз. Дивизия с боями прошла от Буга до Дона, завершив кампанию 1941 г. на рубежах знаменитого Миус-фронта. В 1942 г. 14-я танковая дивизия приняла активное участие в летнем наступлении вермахта на южном участке Восточного фронта и в Сталинградской битве. В составе 51-го армейского корпуса 6-й армии она вела ожесточенные бои в Сталинграде, попала в окружение и в январе 1943 г. прекратила свое существование вместе со всеми войсками фельдмаршала Паулюса. Командир 14-й танковой дивизии генерал-майор Латтман и большинство его подчиненных попали в плен.Летом 1943 г. во Франции дивизия была сформирована вторично. В нее были включены и те подразделения «старой» 14-й танковой дивизии, которые сумели избежать гибели в Сталинградском котле. Соединение вскоре снова перебросили на Украину, где оно вело бои в районе Кривого Рога, Кировограда и Черкасс. Неся тяжелые потери, дивизия отступила в Молдавию, а затем в Румынию. Последовательно вырвавшись из нескольких советских котлов, летом 1944 г. дивизия была переброшена в Курляндию на помощь группе армий «Север». Она приняла самое активное участие во всех шести Курляндских сражениях, получив заслуженное прозвище «Курляндская пожарная команда». Весной 1945 г. некоторые подразделения дивизии были эвакуированы морем в Германию, но главные ее силы попали в советский плен. На этом закончилась история одной из наиболее боеспособных танковых дивизий вермахта.Книга основана на широком документальном материале и воспоминаниях бывших сослуживцев автора.

Рольф Грамс

Биографии и Мемуары / Военная история / Образование и наука / Документальное