На Кавказском фронте Первой мировой. Воспоминания капитана 155-го пехотного Кубинского полка.1914–1917

Первое мое знакомство, и очень основательное, с будущим театром военных действий, в частности с Пассинской долиной, было в военном училище на уроках военной географии. Преподавал нам этот предмет Генерального штаба полковник Карнаухов.[160] Карты, рельефы, чертежи дополняли его прекрасные лекции, полные неисчерпаемого богатства его познаний тогда еще неведомой нам страны. На репетициях полковника мы не испытывали большого удовольствия, так как с нас требовалась всякая мелочь. Теперь же все это пригодилось и служило новым доказательством того, что на войне надо знать и противника, и его быт, и его местность, включительно до мелочей.

Шоссе носило следы отступления. По дороге и по сторонам ее валялись замерзшие трупы людей, лошадей, повозки, передки от орудий, оружие, патроны и т. п. Все убитые имели на себе следы шашечных ударов. Это были жертвы сибирских казаков, открывших преследование противника после прорыва его позиции.

Пройдя переменным аллюром около десяти верст, я свернул с шоссе на юго-запад по направлению к горам. Со стороны фортов была полная тишина, и только откуда-то издалека доносилась ружейная стрельба. Но вот со стороны Гасан-Калы показался аэроплан. Быстро покрывая пространство, машина пролетела надо мной и понеслась в направлении Деве-Бойну.

Через минут пять аэроплан был в разрывах неприятельских шрапнелей. Со стороны мне несколько раз казалось, что он пробит насквозь снарядом, но каждый раз я убеждался в оптическом обмане. Стальная птица продолжала лететь в сторону крепости и скрылась от моих глаз. Часа через два, переходя из одного ущелья в другое, я начал приближаться к селу Али-Бизергам, впереди которого шел учащенный ружейный огонь. В одном овраге, не доезжая до села, я увидел скрытыми полковых лошадей, кухни и часть обоза.

Оказалось, что в селе невозможно было держать лошадей из-за губительного огня противника. Оставив коня с ординарцем, я направился в село. Через несколько минут надо мной стали основательно посвистывать пули. Я, спеша найти себе укрытие, бросился к ближайшей сакле. Положение здесь было менее опасное, хотя пули продолжали назойливо щелкать. Позиции полка находились впереди на высотах, а в самом селе помещались резерв и штаб полка. По улицам, прижавшись к стенкам, стояли люди. Заметив меня, они знаками стали показывать мне, как удобнее и безопаснее пробраться вперед. После сравнительно долгого маневрирования по кривым улицам я наконец добрался до штаба полка, расположившегося в сравнительно большой и чистой сакле. Захлопнув за собой дверь, я остановился в просторной высокой комнате. В углу теплился очаг, а около него сидели на чем попало командующий полком и несколько офицеров. Снаружи доносились ружейная трескотня и щелканье пуль. Я был радостно встречен всеми, а капитан Родионов в шутку назвал мой приезд возвращением из командировки по Северному Ледовитому океану. Несмотря на общий смех, я на лицах присутствующих заметил большую усталость.

Имевшиеся в моем портсигаре папиросы в момент были разобраны. Меня забрасывали вопросами о столичной жизни, о театрах, о дороговизне и о настроении в тылу. Рассказывая о чем-то, я был вынужден оборвать речь. Мне показалось, что комната, в которой мы сидим, покачнулась. Со двора донесся раскатистый сильный взрыв. Со стен на меня и сидящих посыпалась штукатурка.

– Это, брат, тебе не Мариинский театр, – сказал по моему адресу капитан Руссов. Неожиданный взрыв, прерванная мысль, очевидно, создали на моем лице какую-то кислую мину, вызвавшую у всех сильный смех. – Такие удовольствия бывают у нас каждый день. До вчерашнего дня сходило благополучно, но вечером взнесло на воздух целую саклю. Шесть человек убило, и около десятка раненых, – заметил командующий полком.

В сумерки я вышел из штаба полка и направился к своей команде. Маленькая деревушка находилась под огнем крепостной артиллерии. С воем, с грохотом, с каким-то неслыханным доселе прихлюпыванием летели в нас несколькопудовые снаряды. Они рвались с оглушительным гулом, поднимая громадные фиолетово-бурые столбы дыма, осколки стали и камней. Один снаряд взорвался на крыше соседнего дома. С треском и с воем понеслись через наши головы куски балок, столбов, а вместо дома остались лишь обвалившиеся стены.

Другой же, ударившись о землю, сыграл в чехарду, так как, не взорвавшись, проделал несколько скачков и остановился где-то за халупами на окраине села.

Читатель, наверное, представит себе мое настроение, когда я увидел, что два моих пулеметчика, в целях показать мне разорвавшийся снаряд, с большим усилием волокли его ко мне. Одна малейшая неосторожность, и из нас всех могли бы остаться одни клочья!