На краю Отонаби

– Уилсон нашел кучу информации. Вот я и подумал…

– Что ты подумал?

– А что мы? Мы никогда не говорим о том, как мы приехали в Канаду.

– А чего тут говорить? В Ирландии настали трудные времена, вот мы и решили начать всё сначала.

Майк вспомнил разговор между братом Патриком и сестрой Эдит, который он когда-то подслушал, и вопросительно посмотрел на маму.

– Это ведь связано с тем, что отец воевал?

Мама ответила не сразу, и Майк понял, что попал в больное место. Отец редко говорил о том, как он был солдатом, и неписаное домашнее правило гласило: они никогда не обсуждают папины кошмары и то, что он иногда посреди ночи просыпается с криком.

– Ты же знаешь, что отец воевал в Британской армии, – медленно начала мама. – Когда он был на фронте, в 1916 году, в Ирландии началось восстание против Британии. В конце концов ирландцы победили в войне за независимость, и им стало казаться, что отец воевал на неправильной стороне.

– Но это несправедливо. Солдатам так тяжело пришлось, они-то считали, что выполняют свой долг.

– В жизни много несправедливого, Майк.

– Отцу сильно доставалось из-за того, что он воевал?

– Ну, не то чтобы сильно доставалось. Они к нему относились… словно он что-то постыдное совершил. В новой Ирландии никто не хотел слушать военных историй. Никто не хотел знать об их самопожертвовании, вспоминать, что на войне погибли десятки тысяч ирландцев.

– Это ужасно.

– Да, но в то же время людей можно понять.

– Это как?

– Свободная Ирландия только-только встала на ноги, Майк. Люди, которые пришли к власти, не хотели иметь ничего общего с Британской империей. Бывшие солдаты, такие как отец, напоминали о малоприятном прошлом. Вот им и пришлось держаться тише воды ниже травы.

– И папа не желал с этим мириться?

Мама, к удивлению Майка, посмотрела на него с грустной улыбкой.

– Не стоит ставить отца так высоко на пьедестал, радость моя. Он храбрый человек, готовый сразиться за свои убеждения. Но ему на всю жизнь хватило сражений Великой войны[20]. Так что, поверь, он жил особо не высовываясь – как и все остальные.

– Ага.

– Но в Ирландии было трудно с деньгами и трудно с работой. А тут еще люди на тебя смотрят косо – от этого легче не становится. Канада обещала лучшую жизнь, вот мы и поехали. Понимаешь?

– Да, конечно.

– Не приставай к отцу с вопросами. Он решил раз и навсегда забыть о прошлом. Хорошо?

– Конечно. Я… я ничего не скажу.

– Ну и молодец. А куда вы сегодня отправляетесь с Уилсоном?

– Решили выкупаться у мыса Янга.

– Ну, радуйтесь жизни. Только поосторожнее.

– Конечно, мама. – Майк собрал пакет с едой, поцеловал маму в щеку и выбежал из дома.

Казалось бы, папу все должны были уважать, когда он вернулся с фронта. Даже обидно. А тут еще стычка с Лосем Пэкхемом. Новых неприятностей папа точно не заслужил. Может, обойдется?

* * *

– Итак, чего точно нельзя делать, если повстречался с медведем? – спросила Люси. Все трое устроили пикник на зеленой лужайке.

– Нельзя пытаться убежать, – ответил Майк, – медведь тебя точно догонит, они страшно быстрые.

– Но я слышал, что от гризли[21] можно убежать, если бежать под горку, – вставил Уилсон.

– Глупости, – покачала головой Люси. – У медведя скорость – почти пятьдесят километров в час. От такого не убежишь.

– Вот все и убедились, что я горожанин с головы до пят, – застенчиво улыбнулся Уилсон.

– Не беспокойся, мы еще сделаем из тебя деревенщину, – отозвалась Люси.

Хорошо, что она над ним подшучивает. Значит, не сердится за вчерашнее. Он весь вечер беспокоился – вдруг его слова о том, что индейцы оджибве вытеснили племя гуронов, задели Люси за живое. Он не переставал размышлять о словах Люси, что его семье легко, потому что они белые, богатые и влиятельные.

Но Люси по-прежнему весело шутит с ним и не возвращается ко вчерашнему разговору. Вот и хорошо, а то он уже к ней привык, и она столько всего знает про жизнь индейцев, не говоря уже о медведях.

– Чего еще нельзя делать, если встретишь медведя? – снова спросила девочка.

– Никогда не становись между медведицей и ее медвежонком, – ответил Майк.

– И не гляди медведю прямо в глаза, – добавила Люси.

– Почему? – Это было что-то новенькое для Уилсона.

– Они так друг другу бросают вызов перед тем, как подраться.

– Хорошо, а что тогда можно делать?

– Лучше всего вообще не оказываться на дороге у медведя, – начала Люси.

– Знаю, надо немножко пошуметь, чтобы предупредить медведя, – сказал Уилсон.

– И поглядывать, нет ли где знаков, что медведь поблизости, – продолжала Люси.

– Каких еще знаков?

– Отпечатков лап, помета, ободранной когтями коры, воронов, которые слетаются на убитую добычу.

– Ага.

– Прошлым летом я чуть не столкнулась с гризли.

– Правда? – спросил Майк.

– Он вышел на опушку, метрах в пятидесяти. Я сразу поняла, что он меня заметил.

– И что? – Уилсон сгорал от любопытства.

– Я остановилась как вкопанная. Потом заговорила тихим голосом и подняла руки повыше.

Уилсон удивился.

– А это зачем?

– Когда ты поднимаешь руки вверх, медведю кажется, что ты выше ростом, а когда говоришь, он знает, что ты человек. Обычно они с людьми не связываются и уходят.