На краю пропасти

- Конец мирной жизни! - воскликнула Нина. - Вот что сейчас скажет наш «слуга отечеству, отец солдатам»: «Связь и ходу, братки», а ведь были... живой рояль и собака, которая улыбалась! Сашок, про ребятишек ты сказал в том смысле, что мы все выживем? И будем жить сто лет!.. - Грачев нетерпеливо кашлянул. Нина вздохнула: - Ходу братки, да?

- Связь и спать, братки и сестренки. Уходим утром, - приказал Грачев и встретился взглядом с Ниной. Какая она юная, красивая! Он отвел глаза, рассеянно поправил кобуру пистолета. Подошли Бубнис и Зоя. - Что тебе, Викентий?

- Покос рядом. Сено. Принесу девушкам на постели.

- Пускай с тобой Петров пойдет... Слушаю, Зоя.

- Очень плохая рука у Коли. Нужна операция. Гангрены боюсь.

- Говорила с ним? Утром идти сможет? Делай.

До покоса было с километр, Бубнис шел так быстро, что Саша Петров еле поспевал за ним и поругивался про себя - как будто на свидание спешит. А Бубнис действительно шел на свидание...

«Поторопитесь, ребята, уж поздно - вечер подходит. Завтра, встав чуть свет, начнем натачивать косы...» - пришли на память строчки из поэмы Кристионаса Данелайтиса, поэмы, которую знает каждый литовец. Он торопился к недалеким лугам. «Разве не слышите вы, что зовет уж давно перепелка... Сено косить да копнить». Почти не чувствуя дневной усталости, шел все быстрее и быстрее. Вот и покосы, трава как ножницами сострижена. Викентий наконец остановился, поджидая Сашу. В медвяно пахнущих свежим сеном тихих фиолетовых сумерках лежали перед ним, стиснутые лесом, холмистые луга. Бубнис почувствовал, как повлажнели глаза: эти запахи... ежик скошенной травы - все так напомнило детство, юность, непреодолимо потянуло к любимой, привычной работе. А вон там, правее, у леса трава еще не скошена. Увидев воткнутые рукоятками в землю косы, Бубнис пошел туда. Прислушался: тихо, ни души... Осмотрелся, взял одну, провел пальцем по лезвию - остра! Вздохнул и сделал широкий взмах... Вжж-ии-и... - пропела коса, и трава ровным полукругом легла на землю. Раздувая ноздри, Викентий размеренно, сильно взмахивал косой.

Легко, во всю глубину легких дышалось, и что-то пело в нем при каждом ее взмахе... Да, зовет перепелка сено косить и копнить!

- Эй, Медведь! - окликнул его Саша. - Кончай на фрицев трудиться. Идем, Кеша, к своим, еле на ногах держусь.

- Еще минутку... очень прошу: минутку.

Пела коса. Сонно покрикивала перепелка.

- Ну как, моряк-рыбак, настроение? - Грачев подошел к Коле Прокопенко. Привалившись спиной к дереву, тот мрачно глядел, как суетилась рядом с ним, готовясь к операции, Зоя. - Принял внутрь?

- Все в порядке, адмирал, - вздрогнув, мотнул головой Коля. Голова у него кружилась, командир дал полстакана спирта - для «храбрости и боль снять». Конечно, он и без спирта не пикнул бы, но какой смысл отказываться? Все же операция! Коля попытался улыбнуться Грачеву. - За боевые успехи группы эту пакость вылакал, командир! А обо мне не волнуйся, все будет нормально.

Отвернулся: без пальцев-то и - нормально? А как вязать морские узлы, парус поднимать? Хотя что думать о таких вещах... Коля стиснул зубы, прислушался: где-то в глубине леса гулко стучал клювом в дерево дятел, будто кто-то гвозди в гроб заколачивает. Сплюнул, нетерпеливо спросил Зою:

- Ну как там у тебя? Эх, гадалка ты наша!

- Уже все готово, Коленька. Паша, помоги.

Зоя уложила его распухшую черную ладонь на обмотанное бинтом ложе автомата. Грачев зажал Колину руку своими железными пальцами, чтобы не дернулся парень во время операции, и отвернулся.

- Слышала я, что нет на свете более волевых людей, чем моряки, - сказала Зоя. - Сейчас проверим. Терпи, Колька.

- Практикуйся. Для тебя - ничего не жаль.

«Самой бы только не закричать, - подумала Зоя. Ей приходилось видеть и перебинтовывать страшные раны, но никогда не доводилось заниматься ампутациями, - откуда делать надрез? Выше брать, ниже...»

...Коля действительно не вскрикнул ни разу, не застонал, не дернулся. Стиснув зубы, он все глядел и глядел в омытое красным закатным отсветом небо, на птиц, перелетающих с дерева на дерево. Тук-тук-тук: все медленнее и медленнее колотил клювом по дереву дятел. А может, это сердце так стучит в груди?

- Вот и все, умница ты моя, - с облегчением проговорила Зоя. - Слышишь? Ау, братец-кролик!

- Потерял сознание, - сказал, наклонившись над разведчиком, Грачев. - Уф!

- Дай и мне глоток спирта, командир, - попросила Зоя. - Все у меня внутри дрожит.

- Пальцы мои не выбрасывайте, - шевельнувшись, прошептал Коля. - Схороните.

31 июля 1944 г. «Волчье логово»