На краю света

– Всю зарубцевавшуюся ткань придется удалить. Нам нужна живая плоть и открытые кровеносные сосуды, чтобы посев прижился и дал ростки, – пояснила Ханна, затем обратилась к Рей: – Ты способна проследить главные нервы и определить их остаточную жизнеспособность?

Для поиска нервных окончаний Рей воспользовался бронзовой иглой. Это оказалось настоящей пыткой. Таита вскоре взял мозг под контроль, чтобы отстранить боль от сознания. Рей поняла, что он делает, и строго сказала:

– Я восхищаюсь твоей способностью подавлять боль, вельможа Таита. Она окажет тебе добрую услугу позже. Но во время моего обследования тебе придется отказаться от использования этого умения. Если ты продолжишь отстраняться от боли, я не смогу определить, какие участки твоей плоти омертвели и подлежат иссечению, а какие живы и послужат нам основанием для строительства.

При помощи черной краски она расчертила низ его живота линиями и символами, как руководство для скальпеля Ханны. Когда она закончила, кровь сочилась у Таиты из сотен крошечных иголочных уколов, пациент побледнел и покрылся испариной от перенесенных мучений. Пока он приходил в себя, четыре лекаря обсуждали выводы Рей.

– Очень хорошо, что в нашем распоряжении имеется больше, чем обычно, посевного материала, – сказала Ханна. – Подлежащая восстановлению область шире, чем я первоначально предположила. Принимая в расчет количество, необходимое на новые зубы, нам потребуется все, что мне удалось собрать.

– Все так, – согласился Гибба. – Участок вскрытия будет обширным, и на заживление потребуется больше времени, чем при любой из предыдущих наших попыток. Каким образом мы обеспечим вывод из организма урины и фекалий, не подвергая загрязнению рану?

– Анус не будет затронут и продолжит работу в обычном режиме. А вот в уретру придется ввести медную трубку. Поначалу через нее будет выводиться моча, но, по мере того как посев окрепнет и рана стянет затягиваться, нужно будет ее удалить, чтобы не мешать нормальному развитию органа.

Хотя Таита служил предметом дискуссии, он сумел сохранить к ней объективный интерес и даже делал замечания, которые охотно принимались. Когда все этапы процедуры были обговорены во всех подробностях, Ассем в последний раз обратился к магу.

– У меня есть растения, которые подавляют боль, но, возможно, они не понадобятся, – сказал он. – Пока целительница Рей вела обследование, я поразился твоей способности управлять болью. Сможешь ли ты задействовать ее во время операции, или мне следует прибегнуть к снадобьям?

– Уверен, что они очень действенны, но я предпочел бы сам контролировать боль, – ответил Таита.

– Я буду очень внимательно наблюдать за твоим методом.

Уже далеко за полдень Ханна закончила совещание, и Таита смог вернуться в свою палату.

– Целитель Ассем распорядился поставить слева от твоей постели зеленый пузырек из стекла с растительной настойкой, – сказала Ханна перед его уходом. – Раствори ее в полной чашке теплой воды и выпей. Она очистит твой мочевой пузырь и кишечник в преддверие операции. Пожалуйста, не ешь ничего и не пей сегодня вечером и завтра утром. Завтра я хотела бы приступить к делу, как только достаточно рассветет. Нам нужно иметь в запасе время – нельзя быть уверенным, что не возникнет непредвиденных затруднений. Очень важно, чтобы мы все успели за дневные часы, так как масляные лампы не обеспечат необходимого света.

– Я буду готов, – заверил ее Таита.

Когда Таита вошел в комнату Ханны на следующее утро, вся команда хирургов уже собралась в готовности приступить. Двое прислужников, знакомых по его прежнему приезду с Мереном, помогли магу разоблачиться, а затем уложили нагого спиной на каменный стол. Камень был твердым и холодным, зато воздух, нагретый системой проходящих под полом каналов с горячей водой, нес приятное тепло.

Все четыре врача разделись по пояс, оставшись в одних набедренных повязках. Груди у Ханны и Рей выглядели упругими и округлыми, как у девушек, а кожа – гладкой и без морщин. Таита предположил, что они применяют свои чудодейственные средства, чтобы поддерживать себя в таком состоянии, и усмехнулся про себя неистребимому тщеславию прекрасного пола. А потом обратился на самого себя: ложась вот так под нож, разве он менее тщеславен, чем они?

Он перестал улыбаться и в последний раз обвел комнату взглядом. На соседнем столике была разложена большая коллекция серебряных, медных и бронзовых хирургических инструментов. Больше всего его удивил факт, что по меньшей мере пятьдесят сверкающих скальпелей выстроились аккуратным рядочком на белом мраморе.

– Я люблю резать острым лезвием, – пояснила Ханна, заметив его интерес. – Это на пользу не только мне, но и тебе. – Она кивнула в сторону двух мастеровых в углу комнаты. – Это опытные заточники. Как только лезвие скальпеля становится тупым, они тут же правят его.

Затем она повернулась к своим помощникам:

– Если все готовы, то начинаем.