На краю света

Он добрался до входа в еще одну наклонную шахту. Дальше снова вели ступени, но камень не сгладился под ногами, следы резца мастера оставались свежими. Таита пустился в путь. Эта лестница казалась бесконечной, и ему то и дело приходилось останавливаться, чтобы отдохнуть. Во время одного из таких привалов он ощутил низкий рокот, дрожь воздуха и скалы, на которой сидел. Звук не был постоянным, он то становился глуше, то нарастал, похожий на удары исполинского пульса.

Таита знал, что это такое.

Чувствуя прилив новых сил, он вскочил и зашагал по ступеням. По мере приближения звук становился все сильнее и отчетливее. Таита спускался все ниже и ниже; рокот нарастал, как и возбуждение мага, которое стало таким мощным, что заглушило боль в ногах.

Могучая пульсация достигла пика громкости. Каменные стены содрогались. Маг продвинулся еще немного, потом замер в изумлении. Это место было знакомо ему по воспоминаниям Эос, но теперь туннель заканчивался тупиком.

Медленно, с трудом подошел он к стене и остановился. Похоже, она состояла из натуральной скальной породы. В ней не наблюдалось ни проемов, ни трещин, но в самой середине, на уровне глаз, были вырезаны три символа. Первый был таким древним и настолько сгладился под воздействием выделяемого лавовым котлом сернистого газа, что стал нечитаемым; древность его не поддавалась измерению. Второй оказался немного свежее, и, внимательно присмотревшись, Таита различил очертания крошечной пирамиды – духовный символ жреца или какого-то святого мужа. Третий, нанесенный позднее всех, но все равно много веков назад, представлял собой отпечаток кошачьей лапы, духовный символ Эос.

Этими рисунками подписались те, кто посещал это место прежде него. С начала времен таковых насчитывалось всего трое. Таита коснулся стены и ощутил, что она холодна, – разительный контраст с адскими кратерами и пылающей лавой, которые ему довелось миновать по пути.

– Вот врата, ведущие к источнику, который люди разыскивали долгие века, – с глубоким благоговением прошептал он. Потом положил на изображение кошачьей лапы ладонь, и знак Эос отозвался на его прикосновение теплом.

Маг выждал паузы в биении исполинского пульса, потом изрек три слова силы, позаимствованные из разума колдуньи, тайное заклятие, неведомое никому иному на свете:

– Ташкалон! Аскартоу! Силондела!

Скала застонала и зашевелилась у него под рукой. Он нажал сильнее; раздался скрежет, и вся стена с грохотом повернулась, словно вращающийся мельничный жернов. За ней обнаружился еще один короткий пролет из ступеней, затем поворот в туннель, из которого доносился звук, похожий на рев раненого льва. Не заглушаемый более каменной дверью, пульс земли всей мощью обрушился на пришельца. Тот попятился на шаг, после чего не без труда взял себя в руки. Этот новый туннель освещался призрачным голубым светом, который усиливался синхронно ударам гигантского пульса и бледнел, когда звук стихал.

Таита пересек врата. В углублениях стены обнаружились еще два факела. Он зажег их и, дождавшись, когда они разгорятся, медленно захромал к источнику. Его наполняло благоговение, равного которому он не испытывал никогда прежде, даже в святая святых великих божеств Египта.

В конце коридора маг свернул за угол и остановился перед очередной короткой лестницей. У ее подножия виднелась полоска гладкого белого песка.

Исполненный трепета, он сошел по ступеням и оказался в некоем месте, выглядевшем как сухое русло большой подземной реки. Таита знал, что вскоре темный туннель наполнится светом и звуком. Что будет после того, если его омоют воды таинственной реки?

Вечная жизнь может стать не столько благословением, сколько проклятием. Первые века минуют, и следом могут прийти растлевающая скука и застой. Способны ли совесть и мораль разлагаться под влиянием времени? Что, если на смену высоким принципам и достоинству придут подлое зло и коварство, в коих была повинна Эос?

Решимость изменила ему, и он повернулся, порываясь бежать. Но колебания длились слишком долго. Ослепительный голубой свет наполнил туннель. Даже при всем желании обратного пути уже не было. Таита развернулся лицом к туннелю и приготовился встретить накатывающийся гром.

Из русла подземной реки хлынуло сияние, не имевшее явного источника. Только когда она охватила его босые ноги, маг понял, что субстанция эта скорее газообразная, чем жидкая. Она походила на газ или свет, но в то же время была густой и тяжелой. Вещество холодило кожу, но согревало плоть внутри.

То был эликсир вечной жизни.

Вскоре ручеек превратился в поток, поднявшийся Таите до пояса. Будь это вода, его сбило бы с ног и утащило течением в недра земли, но так река лишь заключила его в нежные объятия. Грохот наполнил уши, голубой прилив достиг уровня плеч. Маг чувствовал себя невесомым и свободно парящим, как пух.