На крючке ярости

Баронет решительно сдвинул брови. Да, он обязан найти их. В конце концов, трое молодых людей, одетых совершенно непривычно для этого мира не могли не привлечь ничьего внимания.

* * *

Виктор разжал объятия, отпуская отца и, сияя от счастья, перевел взгляд с него на недоумевающую мать. Как давно! Сколько лет!.. Господи, вот теперь он понимает, на что в самом деле способна магия, понимает, как прекрасно дружить с магами!

— Что с тобой? — отец нахмурился, изучая сына взглядом, — Ты болен? Виктор, если ты надеешься таким образом отвлечь нас от спора…

— Какого спора? — мужчина заморгал, ничего не понимая. Разве он мог о чем-то спорить с родителями? Разве мог хоть в чем-то быть не согласен с ними? Они же… они же… родители! Самые родные, самые близкие люди!

Мать тяжело вздохнула и, переглянувшись со своим мужем, покачала головой. Она, судя по всему, тоже полагала, что сын пытается отвлечь их внимание от чего-то важного.

— Извечного спора, сынок! — она нахмурилась, — Почему твоя жена так хочет покинуть нас? Почему мечтает уехать из нашего дома, чем мы ей не по нраву?

Вик растерялся до такой степени, что в первую секунду едва не спросил, кто у него жена. Затем, сообразив, что речь идет о его единственной и неповторимой Аделайн, неловко кашлянул и, торопливо припоминая, как когда-то отвечал на такие вопросы, попытался восстановить цепь событий.

— Она… она просто хочет узнать то же, что уже знаете вы — хочет создать свою семью, сама воспитывать и растить наших детей… Вы не думайте, мы не забудем вас! — он прижал руки к груди, — Я клянусь… мама, отец, я никогда не забуду вас! Никогда… — в последнем слове прозвучали нотки грусти, и мужчина попытался спрятать их за улыбкой.

Он помнил, он сознавал себя человеком, пришедшим из будущего, вернувшимся в прошлое и, коль скоро прежде путешествовать во времени ему не доводилось, полагал, что сейчас все происходит именно так, как и должно происходить. Странно только, что остальных рядом нет — где он их должен искать? И ладно еще Рене — где он живет в этом времени, граф знал, но вот хотя бы тот же Винсент или Альберт… И его потомки — Луи и Роман, жена Эрика — Татьяна! Они-то где?

— Виктор, — отец сдвинул брови, видя, что сын его не слушает, — Мы лишь хотим помогать вам, пока вы не встанете на ноги, хотим поддерживать вас… но твоя жена, видимо, недолюбливает нас за что-то, раз так рвется сбежать!

— Да что вы, Ада любит вас! — граф замахал перед собою руками: в том, что говорит, он был совершенно уверен, — А, кстати… где она?.. — мысль о том, что может вновь встретиться с женой, встретиться с той, любовь к кому пронес через всю свою бесконечную жизнь, заставила его побледнеть.

Мать мужчины слегка поморщилась.

— Она отправилась к своему брату, сынок. Зная, что ты должен вернуться к полудню, она отправилась к Ренарду, будто специально не желая дожидаться тебя! Я знаю, ты ее очень любишь, как и она тебя, но все-таки такое неуважение…

— Мама, ради Бога! — Вик мимолетно закатил глаза, начиная понимать, в чем именно он мог не быть согласен с родителями, — Ада часто ездит к Рене, он — ее единственная родня, конечно, ей хочется повидаться с ним! Уверен, она скоро вернется, я буду счастлив…

— Ваше сиятельство… — робкий голос слуги, раздавшийся из-за спины, заставил графа резко обернуться и расплыться в еще более широкой улыбке. Этого человека он тоже помнил, помнил немного более смутно, чем родителей, но все-таки знал, был к нему искренне привязан, уважал и любил его. Старый слуга, верный пес его семьи, всегда относился с почтением и нежностью не только к родителям мужчины, но и к нему самому, к его жене, поэтому в ответ заслуживал самой горячей приязни.

— Жюльен… — Виктор порывисто шагнул к слуге, желая заключить его в объятия. Тот, видя намерение хозяина, испуганно отступил, хмурясь и все-таки попытался объяснить, с чем пожаловал.

— Ваше сиятельство, к вам пожаловал какой-то месье… Он не представился, сказал лишь, что он ваш старинный друг и что вы будете чрезмерно счастливы свидеться с ним. Я взял на себя смелость проводить его в гостиную.

— Старинный друг? — Вик нахмурился, пытаясь понять, кто должен был пожаловать к нему в этот день, что это вообще за день, и какие у него есть старинные друзья, — Хм… проводи его в мой кабинет, будь так добр. Я сейчас подойду, — он послал родителям быструю улыбку и, коротко поклонившись в их сторону, направился в холл, откуда вела лестница на второй этаж, где и располагался, как помнилось графу, его рабочий кабинет. Гостиная располагалась там же, на втором этаже, поэтому увидеть гостя преждевременно у Виктора бы не вышло.

Он покинул родительские покои, миновал комнату для чтения, где обычно любил проводить время отец и, наконец, вышел в холл.

Он успел сделать по нему три шага, когда входная дверь вдруг распахнулась, и в дом вошло чудесное видение, самая прекрасная женщина, какую только видел свет.

— Ада… — голос сел; на глаза навернулись слезы. Не в силах сдержать порыв, граф бросился к жене и, подхватив ее на руки, закружил, прижимая к себе и осыпая поцелуями ее лицо.