На крючке ярости

Этого не должно было быть. Он все сделал правильно, он не мог ошибиться! Это… это все он, этот проклятый оборотень, он что-то сделал, вмешался в их с Альбертом магию, и теперь его забросило в… собственное тело? В то тело, которым он обладал в шестом веке…

Дьявол! В то тело, что еще не было хранителем памяти, то, что не имело магической силы! Вот подстава-то, а… Этак его тут убьют, а он и возразить толком не сможет.

Нет, глупости! Он выбрался однажды и выберется вновь, надо только бежать, бежать, бежать…

Камень, прилетевший как будто из ниоткуда, ударив в висок, остановил его бег. Винсент упал, попытался встать, но упал снова, смутно слыша какие-то голоса.

Его окружили, заломили руки и стянули их веревкой.

«Точно», — успел подумать мужчина, прежде, чем потерять сознание, — «Они же меня сначала поймали…»

* * *

Ренард резко вздохнул и рывком вскочил на ноги. Ему почудилось, что он задремал в кресле, увидел какой-то странный, наполненный невероятными событиями сон, и до сих пор не мог понять, проснулся он или все еще спит.

Вокруг была удивительно домашняя, привычная обстановка — шкафы вдоль стены, книжные полки, камин…

Все, казалось бы, как и должно быть, все так, как было… много лет назад. Много… много-много лет назад. Он ведь уже не живет в этом доме, он давно покинул его, да и дома-то как такового уже нет. Он живет в замке, со своими родными и близкими, с племянниками, с маленькими наследниками рода, он ведь бежал отсюда!

Мужчина зажмурился, стискивая виски руками. Конечно… конечно, он же сбежал, покинул это место после того события. После того, как Виктор… как Виктора… Но ведь и сюда они отправились вместе с ним, с Виком, они должны были оказаться здесь все вместе, а не каждый по отдельности! Что за черт? Что произошло, почему он один, да еще и в своем старом доме?..

— Рене… — знакомый до боли в груди женский голос резанул по ушам; мягкая рука осторожно коснулась локтя. Рене, не веря себе, медленно обернулся и, не в силах выдавить из себя ни слова, уставился на миловидную молодую женщину, глядящую на него с тревогой и недоумением.

— Рене, что с тобой?

— Ада… — слетел с губ потрясенный вздох, и мужчина, подавшись вперед, крепко обнял родную сестру, давно оставшуюся в прошлом.

Лишь сейчас он осознал, как сильно скучал, как тосковал о ней. Только сейчас понял, до какой степени важна была ему близость семьи, как всегда гнело его ее отсутствие.

Ада, Аделайн, жена Виктора и родная сестра баронета Ренарда Ламберта, изумленно заморгала, неуверенно обнимая брата в ответ.

— Да что случилось? Рене, я ничего не понимаю… — она аккуратно выскользнула из его объятий и, подняв руку, встревоженно коснулась его щеки, — Мы говорили с тобой, и вдруг ты вскочил, а теперь ведешь себя так, словно видишь меня впервые! Ты здоров? Ты кажешься бледным…

— Я здоров, — Ренард, сияя ярче солнца, мягко сжал руку сестры, с восторгом глядя на нее и, глубоко вздохнув, покачал головой, — Какая ты у меня красавица… Как же я… — сообразив, что если скажет о том, что тосковал, сестра наверняка вызовет лекарей, мужчина осекся и попытался взять себя в руки, — Прости, я… сам не знаю, что со мной случилось. О чем мы говорили?

Аделайн изящно склонила головку набок, вглядываясь в брата с, казалось, все возрастающим подозрением.

— О Викторе… Я рассказывала тебе о своей тревоге — я не понимаю, как долго мы еще будем жить в доме его родителей! — она вздохнула и, присев обратно в только что оставленное кресло, покачала головой, — Я люблю Виктора, люблю его отца и мать, но, Рене… Сейчас, когда я ношу нашего первенца, я начинаю мечтать о собственном гнезде, о месте, где могла бы стать действительно хозяйкой. Где мне не пришлось бы спрашивать совета у матери мужа, как воспитывать своих детей, где я бы могла… В конце концов, где мы бы могли завести себе преданных слуг, а не тех, что думают только о покое старых де Нормондов! — на щеках молодой женщины проступила краска, и ее брат, слушающий с крайним вниманием, ощутил, как сердце сладко кольнула нежность. Конечно, Ада ведь всегда краснела, когда волновалась… Он уже успел забыть об этом. Как он только мог забыть!

— Поговори с Виктором, Рене, — Аделайн прижала руки к груди, с мольбой глядя на брата, — Он твой друг, он послушает тебя, он всегда к тебе прислушивается! Он должен понять, что мы не можем провести всю жизнь под крылом его родителей, мы должны вить собственное гнездо!

— Да-да… — Ренард неуверенно кашлянул и, пытаясь собрать мысли в кучу, нахмурился, — А… где сейчас Виктор?

Сестра растерянно заморгала — по-видимому, такой решимости прямо сейчас броситься и побеседовать с ее мужем она от брата не ожидала.

— Полагаю, в поместье. Он должен был вернуться к полудню, но я ушла раньше — хотела поговорить с тобой. Родители передадут ему, что я отправилась к тебе, не беспокойся.

— Не беспокоиться… — эхом отозвался Рене и, тяжело вздохнув, на несколько секунд закрыл глаза рукой.