На кромке сна

Паня встал на порог и посмотрел вниз, в черный зев подвала, заворачивающий буквой «г». Занесенные снегом и мелким сором, ступени казались шершавым небом чудища, черного даже изнутри. Паня, боясь только «г», которое в таких местах обычно устилает пол, аккуратно спустился вниз. Перед ним была дверь, дощатая и плотная – та же самая. Он потянул за ручку, и в глаза ему ударил острый холодный свет, кроме которого в помещении, казалось, ничего больше не было. Сам не зная почему, Паня развернулся и бросился наверх, ощущая на спине целый ворох воображаемых насекомых, питающихся его страхом, который отчаянно цеплялся за каждую ступеньку вплоть до последней, чтобы еще хоть немного побыть.

Выбежав наружу, Паня огляделся – вокруг не было ни души. Причем, как заметил подлый голосок внутри него, уже давно. И еще стемнело. Совсем немного, так, чтобы заметить это мог только тот, кому сейчас это было очень важно. Увиденное в ту секунду там, внизу, не хотело складываться во внятную картинку, а только в буквальном смысле кошмарило бедного Паню.

Но он знал, что к тем козням, которые строит ему его воспаленные нейронные сети, никакого отношения его истинное «я» не имеет. Паня знал – нужно было просто отыскать эту мысль где-то в самом пыльном низу «Диспетчера задач» и вывести ее на основной экран. Рефлексия ведь – это на самом деле такой же «Cntrl+Alt+Delete» – просто управление там немного другое.

Проведя все необходимые манипуляции, Паня вновь потащил себя вниз. Дойдя до двери, он застыл в нерешимости, чем фактически уберег себя, как минимум, от травмы руки. Потому что в следующее мгновение дверь с грохотом распахнулась и из нее на Паню выскочило что-то мохнатое, тоже, видимо, не ожидавшее такой встречи. Самым кощунственным в нем были, пожалуй, те задатки человеческого, которые нам так любопытны, а иногда и смешны при наблюдении обезьян в зоопарке. Только в этом существе претензия эта была безобразно велика.

«Прошу, помоги мне!.. Помоги!..» – оно горячо дышало Пане прямо в лицо, стиснув его плечи мягкими, но внушительными руками и смотря ему прямо в глаза своими – с мутными белками, остекленными отчаянием. А затем бессмысленно посмотрело куда-то ниже, словно Паня был всего лишь сиюминутным видением, повисло на его плечах и медленно сползло на заляпанный грязным снегом пол.

В глубине помещения, в метрах двух-трех от входа, показался мужчина, одетый как клишированный любитель африканского сафари: шляпа-каска с твердыми полями, рубашка со множеством карманов и молодецки засученными рукавами и хлопковые тонкие брюки на кожаном ремне, в который, казалось, можно было бы легко заправить топор, – и все это цвета выжженной солнцем степи. Из-за резкого, неестественно яркого освещения происходящее уподоблялось тематическому фотосету в стенах студии. Как только мужчина убрал от лица духовое ружье, Паня узнал в нем Дениса.

– Сбежать пытался, гад!.. Ты извини за этот пошловатый антураж, – сказал Денис, – мы еще здесь не обжились, развлекаюсь вот, пока могу… Ну, проходи, чего стоишь, – широко махнул он.

Паня бегло глянул вниз, где тело усыпленного существа еще сползалось в спящую позу, и поспешил переступить порог.

В помещении шел капремонт, и ничто еще не успело замарать его строительной казенной белизны. Терпко пахло побелкой, клеем, древесной стружкой и цементной пылью. Слева от входной двери тянулся коридор, а справа, почти сразу – поперечная стена, перед которой раньше была сцена, очерченная плиткой с другим, нежели во всем зале, узором. Так что, идя от входа к столикам, посетитель делал пару шагов по краю сцены (никакой эстрады не было). Сейчас на ее месте стоял большой белый стол с ящиками и круглым вырезом для проводов.

– Тебе, наверно, интересно, кто это, – кряхтел Денис, перетаскивая странное существо через порог.

– Да, узнать бы не помешало, – нервно усмехнулся Паня.

– Ну, тогда иди за мной… О-оп! – Денис рывком взвалил на плечо мохнатое тело и понес его по длинному коридору с белыми стенами, мимо дверей без номеров и табличек, за которыми слышалось мерное постукивание клавиш. Паня пошел за ним.

Обремененные ношей, шаги Дениса разлетались по коридору густым эхом.