На Мировой войне, в Добровольческой армии и эмиграции. Воспоминания. 1914–1921

Возвращаются, объявляют пассажирам. Начинается сбор денег на уплату машинисту, все охотно жертвуют: только бы ехать! В вагонах нет печей, холод собачий, теснота удручающая, не на чем сидеть. Несут деньги машинисту, начинает разогревать паровоз; через час, два обещает, что паровоз будет готов и мы тронемся в путь, уже по территории правительства Донской области. На станции Хонженковская[459] остановка, проверка документов и таможенный осмотр. <Странно> внутри Российской империи. Поражены, но это действительность. В вагонах появляются настоящие царского времени жандармы в сопровождении конвоя из вооруженных винтовками донских казаков, и начинается осмотр.

Читает мой документ, берет руку под козырек и отдает честь. Через некоторое время в вагон входит жандармский офицер и прямо ко мне, тоже отдает честь и просит меня выйти из этого вагона: «Через час на Ростов идет пассажирский поезд, и вашему высокопревосходительству будет предоставлено место в купе первого класса!» Я, конечно, благодарю и охотно покидаю телячий вагон. Дальнейшее свое путешествие совершаю с полным удобством и почетом.

Служба моя в украинской армии высоковельможного пана гетмана Скоропадского окончена; я, слава Богу, еще жив и здоров, а револьвер у меня в кармане, и сколько я из-за него еще переживу неприятностей, будет видно из моих дальнейших воспоминаний.

Глава 2. В Добровольческой армии (декабрь 1918 – март 1920) [460]

Итак, после развала гетманщины и украинской армии я добрался до железнодорожной станции Харцизская[461] и нахожусь на территории Всевеликого войска Донского, и в моей паспортной книжке, выданной немцами в Полтаве, теперь крупными красными буквами сделана отметка жандармского офицера: «Въезд на территорию Всевеликого войска Донского разрешен 3/XII-1918 года. Станция Харцизская». Радость жизни меня охватила. Еду в вагоне первого класса с почетом и удобствами, никто не толкает, не беспокоит; ближайшие соседи: купец из Екатеринодара[462] – возвращается из Москвы, куда отвез продукты продовольствия и обратно везет с собой галантерею, – и молодая парочка возвращается в Ростов после неудачных поисков своего багажа, утраченного железной дорогой на перегоне из Харькова до Никитовки. Первый имеет радостный и довольный вид, получив на своем товарообмене хорошие барыши; вторые очень опечалены за свою неосмотрительность и доверие железной дороге в настоящее революционное время и не знают, к кому обратиться с жалобой и требованием о розыске и возврате всех своих вещей. О событиях, происходящих на Дону и Кубани, знают очень мало и ничего путного на мои вопросы ответить не могут.

А между тем на смену чувства радости очень скоро появляется тревога и заботы о своем будущем: куда же я еду, где могу найти себе службу? Кто меня примет? Добровольческая армия давно уже извещала, когда я еще был в Киеве, о том, что генералов в свои ряды не принимает, для них нет должностей, нет и денег для оплаты им содержания. Донская армия еще меньше нуждается в чужих генералах, своих казачьих некуда девать… Положим, генерал Краснов меня знает еще со времени войны с японцами, когда он писал фельетоны в «Русском инвалиде» и с похвалой отзывался о боевых действиях под командой полковника Слюсаренко 1-го дивизиона 9-й артиллерийской бригады, но с тех пор прошло так много времени, он мог обо мне уже и забыть. Генерала Деникина никогда не встречал и знаю о нем только по давнишним рассказам генерал-адъютанта Мищенко, что он хороший, скромный и порядочный офицер Генерального штаба – и больше ничего.