На Мировой войне, в Добровольческой армии и эмиграции. Воспоминания. 1914–1921

Весело встречали и хорошо провели Пасху[269], получив из Вильны от своих дорогих пасхальные яства и <питие>; помог нам в этом деле и ксендз, достав из своего потайного погреба старку[270] и выдержанные вина. Сад, в котором расположен был дом ксендза, где кроме фруктовых деревьев имелась еще масса сирени, жасмина, каприфоли и других цветущих растений, наполнял благоуханием воздух, и прекрасно было сидеть за обеденным столом в саду на высоком берегу тут же простиравшегося озера с чистой водой. В это время гостил у нас художник капитан Мартынов, присланный из штаба фронта, с которым я был знаком еще и по войне с Японией; он делал много набросков, и фотографировал, и вносил оживление в наше штабное общество. Все это так успокоительно действовало на душу, что я даже решил заняться огородничеством, для чего выписал из Вильны семена. Но не все были в таком благодушном настроении, кому-то и для чего-то из высшего начальства потребовалось атаковать противника, занимавшего укрепленную позицию у Кальварии, с фронта III Сибирским корпусом, нашим соседом справа, а 43-й пехотной дивизии, спустившись с высот во впадину к реке Шешупе и сблизившись с противником, занимавшим укрепленную позицию по ту сторону реки, прорваться в слабом месте противника с тем, чтобы затем атаковать Кальварию с тыла. Всю эту операцию мы проводили с постепенностью в течение нескольких дней, выдвинувши сперва 171-й Кобринский полк на участок по реке Шешупе от Полицморги на Бржозовая – Стара-Буда, потом 172-й пехотный Лидский полк от Стара-Буды по опушке леса вдоль реки Шешупе до Фолуша; 170-й Молодечненский полк продолжал оставаться на своем участке от леса у Фолуша – на Купово – Майдан. Вслед за полками[271] спустились во впадину и все наши батареи, заняв закрытые позиции во впадине у <озерка> около Шаркайцец за лесом у Ракоцели, имея наблюдательные пункты по правому берегу реки Шешупы и на деревьях по опушке леса, занятого 172-м пехотным Лидским полком. При таком расположении батарей мы получали хороший обстрел на фронте Иодели – Лубово – Рудка, с глубоким прострелом всей укрепленной полосы противника[272]. Хотя нужно указать, что прежние наблюдательные пункты на высотах вдоль шоссе имели превосходство над новыми в своем командовании и кругозор с них был больший. Особенно хорош был наблюдательный пункт командира 43-й артиллерийской бригады на высоте 683 у Козлово (на шоссе). Это обстоятельство указывало мне на возможность объединить действия всех батарей в руках командира 43-й артиллерийской бригады генерал-майора Ватаци, с тем чтобы предварительной пристрелкой нашпилить ряд важнейших целей и, занумеровав их и составив табель, в бою сосредоточивать огонь по указаниям начальника атакующих войск (в данном случае командира 2-й бригады генерал-майора Тернавского) – на нужнейшем месте. В течение трех-четырех дней пристрелка батарей была закончена и табель составлен. Привожу об этой операции отрывок из дневника генерала Флуга: «…(о боях на Шешупе). После месячного стояния на позициях… перешли 18 (кажется) апреля в наступление, но не всем корпусом, а только правым флангом, против предполагаемого „слабого места“ противника. Ближайшей целью наступления являлось прорваться в это слабое место и затем атаковать с тыла Кальварию, которую с фронта должен был атаковать III Сибирский корпус… Наступали шесть дней, корпус потерял почти 5000 человек, и в конце концов ничего не достигли. Три полка 43-й пехотной дивизии, на долю которой падает большая часть этих потерь, с чрезвычайными усилиями переправились через Шешупу, где вместо „слабого места“ оказалась сильно укрепленная позиция, продвинулись немного вперед, ночью были отброшены обратно, затем через одну ночь опять атаковали, заняли несколько окопы и… выдохлись. У противника оказалось большое превосходство в артиллерии, а у нас, по обыкновению, недостаток в снарядах. В конце концов полки попали в пиковое положение: вперед продвинуться не могли, отходить им не позволяли, а на занятых местах их со всех сторон обстреливали сильнейшим огнем, подавить который наша артиллерия оказалась не в состоянии. Между тем, воспользовавшись нашим ослаблением на остальном фронте корпуса, немцы перешли в наступление в промежуток между 43-й и 26-й пехотными дивизиями, сильно потрепали левофлан говый (170-й) полк 43-й пехотной дивизии и оттеснили передовые части 26-й дивизии.

Вчера, вероятно, видя безуспешность всех попыток пробить лбом крепкую позицию немцев и убедившись, что мы вряд ли что-нибудь оттягиваем на себя, командующий армией приказал перейти к обороне. Пришлось полки, переправившиеся на левый берег Шешупы, убрать (кроме двух батальонов, оставленных для удержания переправ), дабы вывести их из тяжелого положения, в котором они там очутились…»[273]